Кровь алая - [42]

– Я офицер, подчиняюсь приказам генерала. Орлов направил меня, пока не отозвал.

– Я не знаю вашего Орлова, признаться, он меня мало интересует. Хорошо, – спикер откинулся на спинку кресла, сцепил на животе пальцы, почувствовал, что они дрожат. – Меня интересует ваше мнение по поводу самоубийства.

– Мнение у меня имеется, но доказательства появятся лишь завтра после полудня, – ответил Гуров.

– Мы, слава богу, не в суде, выкладывайте мнение, завтра посмотрим доказательства.

– Начальника охраны убили.

– Я чувствовал, знал! – вырвалось у спикера. – Какого черта здесь толклись генералы, прокуроры, вся свора бездельников? Я, человек далекий от сыска, сразу сообразил, что меня обманывают…

– Успокаивают, Имран Русланович, – поправил Гуров. – Генералы лишь люди, им хочется желаемое выдавать за действительное. Они боятся вас, прессы, конечно, боятся президента.

– А вы не боитесь?

– Почему же, я тоже человек. Но в силу своей должности более тренированный и менее уязвимый.

– Почему убийство? Почему все согласились с самоубийством, а вы нет?

– Я уже сказал, Имран Русланович: они видят, что им желательно, а я вижу, что произошло. Кстати, следователь прокуратуры разделяет мое мнение. Простите за повторы, но обращаю ваше внимание, мы со следователем имеем личное мнение, доказательства появятся лишь завтра.

– Какие доказательства? Как вы их получите? Насколько они будут убедительны?

– Думаю, вам завтра доложат, Имран Русланович.

– С удовольствием выслушаю этого докладчика, – ответил спикер.

Гуров взглянул на него с любопытством и подумал, что Гораев не понимает, чем для него лично может обернуться убийство начальника охраны. Конечно, на место Ильи Егорова найти человека не трудно. Но сам факт убийства доказывает, что преступник от своего замысла не отказался, главное, он имел и имеет возможность свободного прохода на территорию, в святая святых.

Спикер опустил уголки тонких, плотно сжатых губ, взгляд его метнулся, уперся на мгновение в лицо сыщика, с высот спустился на землю. Гуров молча кивнул, хотел сказать, мол, лучше поздно, чем никогда, промолчал.

– Что же мне теперь прикажете делать, как жить? – спросил спикер, стараясь придать голосу иронические нотки.

– Принять версию самоубийства, преступников мы не обманем, они не поверят, но журналистов успокоим. Оказался в личной охране психически неуравновешенный человек, печально, но ничего не поделаешь, – ответил Гуров. – Работайте, решайте свои проблемы, все как обычно.

Гораев перестал изображать роль высокого государственного деятеля, носовым платком вытер лицо, шумно высморкался:

– Я вроде как подсадная утка?

– Вы человек, попавший в беду, – сдерживая раздражение, ответил Гуров. – Остается решить еще один вопрос. Почему, когда печальная история вроде бы закончилась, сотрудник уголовного розыска не уезжает из вашего имения? Ответ: вас подобные мелочи не интересуют, любопытных просят обращаться к пресс-секретарю или кто у вас там имеется для переговоров с журналистами.

– Понимаю, – неуверенно произнес Гораев, так как давно разучился говорить правду. – Лев Иванович, как вы представляете, кто и с какой целью убивает вокруг меня людей? – В голосе спикера зазвучали простые человеческие нотки.

– Не знаю, Имран Русланович, – ответил Гуров. – Как это ни звучит пошло, но все тайное рано или поздно становится явным.

– Желательно раньше, если позже, то я, видимо, об этом не узнаю, – Гораев сумел улыбнуться. – А мне интересно, я ужасно любопытный.

Впервые сыщик взглянул на спикера с симпатией и искренне, что, кстати, Гурову в последние годы тоже было несвойственно, сказал:

– Пока я гадюшник, образовавшийся вокруг вас, не вычищу, я дело не брошу. Мы будем вынуждены время от времени беседовать. Давайте договоримся… – Гуров перехватил настороженный взгляд спикера, понял, что искренность в данном случае чувство инородное, запнулся и уже из упрямства продолжал: – Если вы хотите у меня что-либо узнать, приглашайте и задавайте вопрос. Мы сегодня около часа потратили на хождения по кругу. Имран Русланович, я знаю, что вы спикер парламента, только мне на это, извините, наплевать. Когда у человека чирей, человек просто снимает штаны и показывает врачу свою задницу, а не пудрит ему час мозги, объясняя, какую королевскую задницу сейчас врач увидит.

Лицо спикера порозовело, он скомкал носовой платок, вытер пот. Гуров, матерясь на свою несдержанность, встал.

– Спокойной ночи! – он кивнул и пошел к дверям.

– Вы хам! – выпалил ему вслед Гораев.

– Согласен, – бросил через плечо Гуров, – зато я умею вскрывать чирей, – и вышел.

…Как Гуров и ожидал, в парке прогуливался полковник Авдеев.

– Что происходит? – спросил он, подходя к Гурову.

– Жизнь, – ответил Гуров. – Ты где находился, когда это произошло?

– Меня уже допросили.

– Я только спрашиваю.

– Перекусывал, кофе пил, у меня чистое алиби, которое подтверждают три свидетеля. Такой ответ устраивает? – Авдеев смотрел вызывающе.

– Не кипятись, Николай, – миролюбиво сказал Гуров, взял Авдеева под руку, пошел по аллее. – Знаешь, стопроцентное алиби обычно имеют только преступники. Но тебя это не касается. Я знаю, ты не мог убить.