Крот истории - [15]
— Когда надо, и встречаемся, и обсуждаем…
— А когда, кстати, ты видел его последний раз?
— Что за вопрос? Какое это имеет для тебя значение?
— Мне тут сказали… — Что?
— Нет, ты скажи, когда ты его видел последний раз?
— Видел недавно, видел. Не беспокойся, старая дружба не забывается!
— Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Вот и я о том же!..
Внезапно лицо его отвердело, он побледнел, глаза стали совсем рысьи:
— А ты знаешь, что Тимур Интерлингатор собирается уехать?!
14 апреля
Люкс-бой. Конц(епция). Див(ан)
Накануне мы сидели с Паутовым еще долго. Когда он сказал мне про Тимура, я сразу все понял, но никак не мог смириться, прикидывался, что не верю, спрашивал: «Куда „уехать“? в S=F? Он там никогда не был! Не в S=F, так куда же, в Израиль? Не в Израиль, а вообще из Союза, в Штаты, например? Не верю, не верю!» — а сам про себя думал, что этого следовало ожидать, что только этого-то и следовало ожидать, и как я мог не учесть такой возможности! Паутов получил, наверно, удовольствие, потешился. Пригодились артистические способности! Меня поймал, как щенка. Зачем я сказал ему, что вижусь с Тимуром, что старая дружба не ржавеет?! Я не встречался с Тимуром года полтора, с похорон Розы Ивановны, и до того не встречался тоже около года. Мы давно разошлись, мы не могли смотреть друг на друга! Так зачем вчера было хвастаться, врать?! Из пошлого самолюбия, хотел поддеть Паутова, а что вышло — дал ему в руки такие козыри! Чтобы он теперь трезвонил на всех перекрестках, будто я был заранее хорошо осведомлен о намерении Интерлингатора-младше-го покинуть нашу страну. Нет, трезвонить не будет, он не новичок, просто где надо намекнет, скажет, потупя глаза, тихонько, будто бы с сожалением, с трудом, чтоб видели, как неприятно ему произносить нечто компрометирующее меня… Впрочем, актерство это, всякие там психологические нюансы не имеют значения. Важен факт — мой отъезд под угрозой! Задержка, впредь до выяснения обстоятельств, вполне вероятна.
Более того. Интерлингатор-старший, Вольдемар, под угрозой тоже. Скажут: «Как можно полагаться на человека, когда его собственный сын предал Родину, он ведь здесь родился, советский гражданин, не так ли?» Или: «Нет-нет, честность Вольдемара Вольдемаровича у нас не вызывает возражений, он старый испытанный боец, но подумайте сами: что будет, если пронюхают буржуазные газеты (а они обязательно пронюхают, не могут не пронюхать)?! Сенсация! У руководителя партии, борющейся за социализм, сын уезжает из первой в мире социалистической страны, страны реального социализма! Это сразу подорвет авторитет и его самого и всей партии!» При этом каждый будет думать про себя: «А что если у папы с сыном это выношенный план?! Что если папаша решил вперед отправить сына, а потом смылиться и самому? Разве мало было таких? Рассудил, что здесь ему не прорваться, и замыслил дать деру. Напишет мемуары, знает он много, издаст, получит денежки, будет жить остаток дней припеваючи! Кому за него писать вместо Вадима Кольцова, он и там найдет!» Что возразить на это? Скажешь: я за него ручаюсь? Чего стоит твое ручательство!..
Хорошо, пусть не так. Пусть папаша честный человек, преданный, стойкий, испытанный, проверенный-перепроверенный. Пусть… А сын?! Сын знает мало?! Мало он здесь повидал?! Мало о чем наслышан?! А сколько их, таких вот люкс-боев, уехавши на Запад, сделались злостными антисоветчиками?! Не папаша, так сын напишет, ему тоже есть что вспомнить, да и помощь ему не потребуется, он получше папаши пишет, голова на плечах… Одна надежда, что характер не тот, политика ему противна… С другой стороны, ведь это она здесь ему противна, а там, быть может, все будет наоборот?.. Опять же, как вспомню наши споры… теперь уже двадцатилетней давности… И вот: прибываю я в S=F, а в это время в Нью-Йорке выходят мемуары, где мне посвящено энное число прекрасных страниц! Скандал! Провал полный и окончательный! Меня эвакуируют первым же рейсом, спецрейсом. Приеду под конвоем, как преступник…
Какой же выход? Прежде всего проверить: так ли это? Паутов мог меня купить, нарочно, по злобе, чтоб заставить понервничать, поволноваться. Соврал, да и все тут, а он (то есть я) пусть побесится. Весьма похоже, что соврал. Вместе с тем, раз уж такая счастливая мысль пришла ему в голову, он безусловно выжмет из нее все возможное. Он опытный игрок и на одноходовые комбинации энергии тратить не станет. Каждым выстрелом надо убивать нескольких зайцев, каждую котлету надо кушать минимум два раза. Стало быть, собрался Тимур уезжать или нет, он (Паутов) все равно будет теперь всюду ходить и внушать, что собрался! Тем не менее проверить необходимо. У Тимура были еще недавно (когда уже начались отъезды) и патриотические, так сказать русофильские настроения. Он даже, видите ли, считал себя русским! Года три назад, помнится, обсуждали мы с ним эту проблему, так он кричал в том духе, что, дескать, невозможно жить не в России и прочее. Если эти настроения у него сохранились, то он может и взъерепениться, вплоть до того, что может обратиться с заявлением в соответствующие инстанции: клевета, мол, я — русский, и никуда отсюда ехать не собираюсь… Да, надо проверить, надо… А как проверить?
В. Ф. Кормер — одна из самых ярких и знаковых фигур московской жизни 1960—1970-х годов. По образованию математик, он по призванию был писателем и философом. На поверхностный взгляд «гуляка праздный», внутренне был сосредоточен на осмыслении происходящего. В силу этих обстоятельств КГБ не оставлял его без внимания. Роман «Наследство» не имел никаких шансов быть опубликованным в Советском Союзе, поскольку рассказывал о жизни интеллигенции антисоветской. Поэтому только благодаря самиздату с этой книгой ознакомились первые читатели.
В. Ф. Кормер — одна из самых ярких и знаковых фигур московской жизни 1960 —1970-х годов. По образованию математик, он по призванию был писателем и философом. На поверхностный взгляд «гуляка праздный», внутренне был сосредоточен на осмыслении происходящего. В силу этих обстоятельств КГБ не оставлял его без внимания. Важная тема романов, статей и пьесы В. Кормера — деформация личности в условиях несвободы, выражающаяся не только в индивидуальной патологии («Крот истории»), но и в искажении родовых черт всех социальных слоев («Двойное сознание…») и общества в целом.
В. Ф. Кормер — одна из самых ярких и знаковых фигур московской жизни 1960 —1970-х годов. По образованию математик, он по призванию был писателем и философом. На поверхностный взгляд «гуляка праздный», внутренне был сосредоточен на осмыслении происходящего. В силу этих обстоятельств КГБ не оставлял его без внимания. Важная тема романов, статей и пьесы В. Кормера — деформация личности в условиях несвободы, выражающаяся не только в индивидуальной патологии («Крот истории»), но и в искажении родовых черт всех социальных слоев («Двойное сознание…») и общества в целом.
Единственная пьеса Кормера, написанная почти одновременно с романом «Человек плюс машина», в 1977 году. Также не была напечатана при жизни автора. Впервые издана, опять исключительно благодаря В. Кантору, и с его предисловием в журнале «Вопросы философии» за 1997 год (№ 7).
В. Ф. Кормер — одна из самых ярких и знаковых фигур московской жизни 1960 —1970-х годов. По образованию математик, он по призванию был писателем и философом. На поверхностный взгляд «гуляка праздный», внутренне был сосредоточен на осмыслении происходящего. В силу этих обстоятельств КГБ не оставлял его без внимания. Важная тема романов, статей и пьесы В. Кормера — деформация личности в условиях несвободы, выражающаяся не только в индивидуальной патологии («Крот истории»), но и в искажении родовых черт всех социальных слоев («Двойное сознание…») и общества в целом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Не научный анализ, а предвзятая вера в то, что советская власть есть продукт российского исторического развития и ничего больше, мешает исследователям усмотреть глубокий перелом, внесенный в Россию Октябрьским переворотом, и то сопротивление, на которое натолкнулась в ней коммунистическая идея…Между тем, как раз это сопротивление, этот конфликт между большевизмом и Россией есть, однако, совершенно очевидный факт. Усмотрение его есть, безусловно, необходимая методологическая предпосылка, а анализ его — важнейшая задача исследования…Безусловно, следует отказаться от тезиса, что деятельность Сталина имеет своей конечной целью добро…Необходимо обеспечить методологическую добросовестность и безупречность исследования.Анализ природы сталинизма с точки зрения его отношения к ценностям составляет методологический фундамент предлагаемого труда…
«Все описанные в книге эпизоды действительно имели место. Мне остается только принести извинения перед многотысячными жертвами женских лагерей за те эпизоды, которые я забыла или не успела упомянуть, ограниченная объемом книги. И принести благодарность тем не упомянутым в книге людям, что помогли мне выжить, выйти на свободу, и тем самым — написать мое свидетельство.»Опубликовано на английском, французском, немецком, шведском, финском, датском, норвежском, итальянском, голландском и японском языках.
Книга «Русская судьба: Записки члена НТС о Гражданской и Второй мировой войне.» впервые была издана издательством «Посев» в Нью-Йорке в 1989 году. Это мемуары Павла Васильевича Жадана (1901–1975), последнего Георгиевского кавалера (награжден за бои в Северной Таврии), эмигранта и активного члена НТС, отправившегося из эмиграции в Россию для создания «третьей силы» и «независимого свободного русского государства». НТС — Народно Трудовой Союз. Жадан вспоминает жизнь на хуторах Ставропольщины до революции, описывает события Гражданской войны, очевидцем которых он был, время немецкой оккупации в 1941-44 годах и жизнь русской эмиграции в Германии в послевоенные годы.
Известный британский журналист Оуэн Мэтьюз — наполовину русский, и именно о своих русских корнях он написал эту книгу, ставшую мировым бестселлером и переведенную на 22 языка. Мэтьюз учился в Оксфорде, а после работал репортером в горячих точках — от Югославии до Ирака. Значительная часть его карьеры связана с Россией: он много писал о Чечне, работал в The Moscow Times, а ныне возглавляет московское бюро журнала Newsweek.Рассказывая о драматичной судьбе трех поколений своей семьи, Мэтьюз делает особый акцент на необыкновенной истории любви его родителей.
Книга принадлежит к числу тех крайне редких книг, которые, появившись, сразу же входят в сокровищницу политической мысли. Она нужна именно сегодня, благодаря своей актуальности и своим исключительным достоинствам. Её автор сам был номенклатурщиком, позже, после побега на Запад, описал, что у нас творилось в ЦК и в других органах власти: кому какие привилегии полагались, кто на чём ездил, как назначали и как снимали с должности. Прежде всего, книга ясно и логично построена. Шаг за шагом она ведет читателя по разным частям советской системы, не теряя из виду систему в целом.