Кроссворд для нелегала - [2]

– Господин президент, – полковник встал у изголовья кровати.

Кемаль, Слава и Николай расположились полукругом. Еще двое бойцов у дверей, трое в коридоре. Господин президент вяло заворочался, открыл глаза – и быстро сел в постели, поочередно оглядывая каждого из незваных визитеров.

– Смею сообщить вам, что вы низложены и арестованы Военно-революционным комитетом, – произнес полковник на английском, чисто и внятно.

Господин президент еще раз обвел всю компанию ошалелым взглядом и рванулся было к Калашникову, но Николай пресек порыв в самом начале:

– No jokes, please, Mister President![2]

– Indeed, would you behave, please![3] – согласился с ним полковник.

Тем временем метрах в трехстах от дворца «народные массы», вдохновляемые «Военно-революционным комитетом», вступили в бой с президентской гвардией. Будто разбуженная этим бодрящим шумом, у Олега Петровича под одеждой запиликала радиостанция. Полковник молча вытащил ее, что-то выслушал, помянул веселого Роджера[4] и убрал назад. Все шло по плану.

– Уходим! – по-английски скомандовал он своим и добавил, обращаясь к главе государства: – Вам придется проследовать с нами, господин Президент… В случае отказа, или при попытке к бегству, или при попытке освобождения вы будете немедленно расстреляны.

К месту, где их должен был ждать вертолет, пробирались глухими закоулками на прихваченных в президентском гараже микроавтобусах, но их пришлось бросить перед крутым спуском к пляжу – дальше вела каменистая тропа. Президент передвигался довольно шустро, несмотря на наглухо завязанные глаза. Шедший сзади Телегин крепко держал его за плечо. Где-то сбоку и сзади слышался шум боя. Ввязываться они не имели права – свергать ненавистного диктатора должен сам восставший народ. Так, по крайней мере, об этом сообщит через сутки агентство ТАСС.

– А знаете, у кошек есть примета, – негромко, почти шепотом заговорил Коля, двигавшийся впереди всех. – Если дорогу перебегает негр…

– Отставить, – также вполголоса, но твердо отрезал Олег Петрович. – Вот в вертолет погрузимся, тогда нашутишься. Прибавь шагу.

Николай пробормотал: «Слушаюсь», и прибавил шагу. Постоянно травить байки и анекдоты было для старшего лейтенанта Никитина основной жизненной потребностью, как табак для курильщика.

Вертолет должен был ждать их именно здесь – на заброшенном пляже, возле рыбацкой хижины. Однако пляж был пуст. Хижина выглядела необитаемой, хотя там должны были находиться двое местных агентов. Справа от нее – небольшая лагуна, окаймленная таинственной чернотой мангровых зарослей, дальше – несколько пальм… Все остальное обозримое пространство – только серо-желтый песчаный пляж с хилыми метелками высохшей травы да серо-стальное, в легкой дымке море. Еле слышный шорох волн сливался с далекими раскатами затихающего боя, птиц не было слышно – лишь предрассветный ветерок шевелил подсохшую траву. Все было спокойно, но Славе вдруг до зуда в пальцах захотелось с разворота выпустить весь автоматный рожок в темнеющие низкорослые кусты.

– Смотрите! – фонарик Николая высветил свежие, еще не успевшие запылиться следы вертолетных колес на специально расчищенном пятачке пляжа.

– Улетел минут пятнадцать назад! – произнес Олег Петрович, снимая с плеча автомат.

– Что будем делать? – подал голос Кемаль, повторяя движение полковника.

Полковник молча подошел к хижине, распахнул дверь. Осветил фонариком, не торопясь заходить внутрь. В углу из-под брезента торчала пара человеческих ног… Полковник обернулся:

– Прочесать кусты, занять оборону! Осторожно, может быть засада. Или мины… Ник, ты останься, охраняй груз…

Груз – это господин президент. Он и вел себя, как груз, – сидел на песке не шевелясь, спина прямая, глаза прикрыты, губы сжаты, но не напряжены. Странно, подумал полковник, ни на одном из множества парадных видеоклипов, которые пришлось просмотреть при подготовке операции, лицо президента не излучало такого спокойствия и достоинства.

Около хижины никого не оказалось. Полковник переступил порог, аккуратно приподнял брезент. Из груди убитого торчала рукоятка армейского штык-ножа. Лицо перекошено, но Олег Петрович узнал своего агента, с которым неделю назад они прогуливались вот здесь, по этому пляжу, выбирая место для посадки вертолета.

– Тут в кустах второй, – сообщил подошедший Телегин. – Живой, еле хрипит…

– Что случилось, друг? – полковник наклонился над парнем, – это был второй агент, Фарид, совсем молодой, грудь и шея залиты кровью, на губах – кровавая пена. Телегин опустился на колени прямо в черную липкую лужу, через рукав вколол раненому обезболивающее, затем – сильнейший стимулятор, попытался было бинтовать простреленную грудь, но полковник мягко придержал его руку, тихо сказал в самое ухо: – Не надо его шевелить, просто заклей пластырем входное и выходное отверстия, у него пневмоторакс, остались минуты… – И наклонился к умирающему: – Кто стрелял?

– Двое… Старик… И молодой… Белые волосы… Он называл старика Отто… – Фарид проталкивал слова сквозь кровавую пену на губах, ее становилось все больше…

– Отто? – повторил полковник. – Значит, Отто. А с ним молодой… Белые волосы… Борода и шрам клином над правой бровью?