Кросс - [44]

Наконец ко мне вышла Энни Фолк, опустилась рядом на колено и заговорила тихо и уважительно, что испугало меня еще больше:

— Пойдемте, Алекс. Пожалуйста, пойдемте. Быстрее. Я отведу вас к ней. Ее уже забрали из операционной.

Сначала мне показалось, что Кайла находится все еще под действием наркоза, но когда я подошел ближе, она шевельнулась. Глаза открылись, и она увидела меня. И узнала.

— Алекс… — прошептала она.

— Привет, милая, — шепотом ответил я и осторожно взял ее руку в ладони.

Сознание возвращалось к ней медленно. Она плотно зажмурила глаза. По щекам потекли слезы. Я и сам чуть не заплакал, но вовремя понял, что, если Кайла увидит меня в таком состоянии, это может ее испугать.

— Всё в порядке, — сказал я. — Всё уже позади. Тебя перевели в интенсивную терапию.

— Я так… испугалась, — сказала она, как говорят маленькие девочки. И это было очень трогательно, такой я ее еще никогда не видел.

— Немудрено, — сказал я, ища глазами стул, но не выпуская из руки ее ладонь. — Ты действительно сама сюда доехала?

Она даже улыбнулась, но взгляд ее был блуждающим — зрение еще не сфокусировалось.

— Я же знаю, сколько времени требуется машине «скорой помощи», чтобы туда добраться.

— Кто это сделал, Кайла? — спросил я тогда. — Ты знаешь его?

В ответ она снова зажмурилась. Моя свободная рука сжалась в кулак. Она знает, кто на нее напал, но боится сказать? Ее тоже предупредили, чтобы молчала?

С минуту мы сидели в тишине — пока она не набралась сил, чтобы разговаривать дальше. Я не хотел ее подгонять, как подгонял бедную Мину Сандерленд.

— Я поехала по вызову, на дом, — в конце концов сказала она, все еще не открывая глаз. — Позвонила сестра этого парня… Он наркоман. Пытался пересидеть ломку дома. Когда я туда приехала, он уже был совершенно не в себе. Не знаю, за кого он меня принял… Ну и пырнул…

Она замолчала. Я пригладил ей волосы и приложил ладонь к ее щеке. Я знаю, что жизнь — штука очень хрупкая, но к этому все равно никогда не привыкнуть, особенно если дело касается близкого тебе человека, когда смерть ходит совсем рядом с твоим домом.

— Ты побудешь со мной, Алекс? Пока я засну, а? Не уходи.

Голосок у нее опять стал слабый и нежный, как у маленькой.

Кайла никогда не казалась мне такой беспомощной, как сейчас, в палате. У меня сердце разрывалось, когда я смотрел на нее. Она же пыталась сделать человеку добро, и вот что вышло…

— Да, конечно, — сказал я. — Посижу с тобой. Никуда не уеду.

Глава 77

— Я какое-то время был в депрессии, как вам известно. А что это такое, вы знаете.

Я сидел напротив своей любимой докторши, моего персонального психолога, Адели Файнли. Адель, кроме всего прочего, еще и мой наставник. Это она подтолкнула меня к мысли заняться медицинской практикой, даже направила ко мне парочку пациентов. «Морские свинки» — так она их любит называть.

— Хочу рассказать вам о том, что меня сейчас беспокоит, Адель. Но это может занять несколько часов.

— Никаких проблем, — ответила она, пожав плечами. У Адели светло-каштановые волосы, ей немного за сорок, но она, кажется, совершенно не меняется с тех пор, как мы познакомились. Сейчас она не замужем, и я пытаюсь иногда представить себе нас вместе, но потом выбрасываю эту мысль из головы. Слишком идиотская идея, просто безумная. — Если, конечно, вы сумеете уместить эти несколько часов в пятьдесят минут, — продолжала она. Очень умненькая девочка, тон как раз подходящий, когда имеешь дело со мной.

— Постараюсь, — сказал я.

— Тогда приступайте, — кивнула она. — Время пошло. Часы уже тикают.

Я начал с рассказа о том, что произошло с Кайлой, о своих чувствах к ней, о том, что поправляться она отправилась к своим родителям в Северную Каролину.

— Тут моей вины нет. И я не чувствую себя виноватым в связи с нападением на нее… По крайней мере напрямую виноватым.

Адель не смогла сдержать удивления — даже при ее опыте! У нее брови полезли на лоб, выдавая ее собственные мысли.

— А косвенно?

— У меня есть ощущение общей вины — словно я мог тогда что-то сделать, чтобы этого нападения не было.

— Что, например?

Я улыбнулся. Потом улыбнулась и Адель.

— Ну, например, ликвидировать всю преступность в округе Колумбия, — сказал я.

— Опять вы прикрываетесь своим юмором!

— Непременно. Но самое скверное вот в чем. Каким бы рациональным человеком я вам ни казался, я действительно виню себя за то, что мог как-то защитить Кайлу, но не сделал этого. Да, я знаю, это очень странно, Адель, думать так. Да еще и произнести это вслух. Но так оно и есть на самом деле.

— Расскажите мне поподробнее об этой «защите», которую вы могли бы обеспечить Кайле. Мне нужно это знать, Алекс.

— Не стоит заострять на этом внимание. Кроме того, я, кажется, не употреблял слова «защита».

— Вообще-то употребили. Как бы то ни было, давайте рассказывайте. Сами же сказали, что хотите мне все рассказать. И вам это, вероятно, более необходимо, чем вы думаете.

— Я не мог бы сделать решительно ничего, чтобы помочь Кайле. Теперь вы довольны?

— К этому я и веду, — ответила Адель. И замолчала, ожидая, когда я продолжу.

— Все это связано с той ночью, когда погибла Мария. Я ведь там был. И все видел. И умерла она у меня на руках. И я не мог сделать ничего, чтобы помочь женщине, которую я любил. И ничего не сделал. Я даже до сих пор не поймал того сукина сына, который ее убил.