Крошка Мегги Денежные Глазки - [3]

И отставной крупье, что не мог уже с прежней скоростью тасовать колоду за карточным столом и был отправлен милостивой администрацией казино маячить у входа, под Колесом Фортуны, даже он прервал свое никому не адресованное механическое бормотание ("Еще-один-счастливчик-на-Колесе-Фортуны!") и.взглянул на Костнера, туда, откуда доносилось безумное лязганье гонга. А через мгновение, хоть желающих по-прежнему не было, он уже зазывал очередного несуществующего счастливчика.

Костнер слышал: откуда-то издалека звучит гонг. Это должно бы значить, что он, Костнер, выиграл две тысячи долларов, но такое невозможно. Он сверился с таблицей выигрышей на корпусе машины - три полоски с надписью "выигрыш" давали главный приз.

Две тысячи долларов.

Но на этих-то трех полосках не было надписи "выигрыш ", были просто три серых полоски прямоугольной формы с тремя голубыми глазами строго в центре каждой из них.

С голубыми глазами?

Где-то замкнули контакт, и электричество, миллиарды вольт электричества, поразили Костнера. Волосы у него встали дыбом, из содранных кончиков пальцев сочилась кровь, глаза превратились в студень, и каждое мышечное волокно стало радиоактивным. Где-то, не здесь, в каком-то - не этом - месте, Костнера связали нерасторжимыми узами - с кем-то. С голубыми глазами?

Гонг больше не звучал у него в голове; неумолчный шум казино, шелест купюр, бормотанье игроков, выкрики крупье, объявляющих игры,- все ушло, он был объят тишиной.

И связан с кем-то другим - с кем-то, кто не здесь,- с голубыми глазами.

Это длилось мгновение, оно прошло, и снова Костнер оказался один. Будто разжалась сжимавшая его громадная рука; у него перехватило дыхание, он пошатнулся, но от автомата не отошел.

- С тобой все в порядке, приятель?

Кто-то поддержал его за плечо. Где-то наверху не смолкал гонг, а Костнер все не мог перевести дух после только что предпринятого путешествия. Он не без труда сфокусировал зрение и обнаружил, что стоит, уставившись на коренастого служителя, который дежурил, когда он, Костнер, играл в блекджек.

- Да… все отлично…- попытался улыбнуться он в ответ.

- Похоже, ты добрался до главного выигрыша, приятель,- в жесткой усмешке служителя не было ни капли

радости - просто сокращение мышц, вызванное условным рефлексом.

- Да… все отлично…- опять попытался улыбнуться в ответ Костнер.

Он все еще трясся, он был пропитан захватившим его электричеством.

- Дай-ка я проверю,- сказал механик, обошел Костнера и посмотрел на окошки автомата.- Что ж, три выигрышных полоски, все в порядке. Выигрыш твой.

Только теперь до Костнера дошло. Две тысячи долларов. Он перевел взгляд на автомат и увидел…

Все полоски были с надписью "выигрыш". Никаких голубых глаз, именно те слова, что означают деньги. Костнер как безумный озирался - с ума он сошел, что ли: откуда-то, не из зала казино, до него доносился звенящий, как колокольчик, серебристый смех.

Он выгреб двадцать серебряных долларов, смотритель бросил в Большой еще кругляш, сбив выигрышное сочетание полосок, и повел Костнера в глубь казино, по дороге тихо и весьма любезно с ним беседуя. У окошка кассы служитель кивнул человеку с усталым лицом, изучавшему громадный скоросшиватель с подшивкой таблиц кредитных ставок.

- Барни, главный на Большом, счетчик пять-ноль-ноль-один-пять,- он ухмыльнулся Костнеру, тот попытался улыбнуться в ответ - трудно, все еще не пришел в себя.

Кассир проверил по журналу выдач правильность подлежащей выплате суммы и перегнулся над полкой к Костнеру:

- Вам чеком или наличными, сэр?

Костнер почувствовал - вкус к жизни возвращается:

- А разве чек казино достаточно надежен? Все трое рассмеялись шутке.

- Тогда чеком.

Чек был выписан; глухо застучала банковская машинка, печатая: "Две тысячи…"

- Двадцать серебряных долларов - подарок казино,- сказал кассир, подвигая чек к Костнеру.

Тот взял его, рассмотрел - все равно верилось с трудом. Две косых, снова на коне.

На обратном пути через зал коренастый служитель любезно поинтересовался: "Ну и что же вы собираетесь с ними делать?" Костнер на минуту задумался. В сущности, никаких планов у него не было. И вдруг неожиданно осознал: "Собираюсь снова сыграть на том автомате". Служитель улыбнулся: вот уж лох прирожденный.

Сначала скормит Большому двадцать этих серебряных долларов, а там пустится во все тяжкие - блекджек, рулетка, фаро, баккара… и за пару часов вернет два куска заведению. Иначе не бывало.

Проводил Костнера до того же автомата, постучал по плечу: "Удачи без счета, приятель!"

Стоило ему повернуться, Костнер бросил в автомат серебряный доллар и дернул рукоятку.

Служитель не отошел и на пять шагов, а он уже слышал непередаваемый звон останавливающихся барабанов, лязганье символического выигрыша, двадцати серебряных долларов, и этот проклятый гонг, уплывающий из сознания.

Она знала, что этот сукин сын Нунцио - извращенная свинья, разврат ходячий, куча дерьма с ног до головы, урод какой-то в нейлоновом исподнем. Немного было игр, в которые Мегги не доводилось играть, но то, на что закидывался этот сицилийский де Сад, было отъявленной мерзостью.

Она чуть в обморок не свалилась, когда он такое предложил. Ее сердце - а специалист из Беверли Хиллз настоятельно советовал его не перенапрягать - безумно забилось. "Свинья ты! - завопила она.- Развратная, поганая, уродливая свинья, и всё!" Она соскочила с кровати и стала судорожно одеваться. Не нашла браслета, и черт с ним, натянула невзрачный свитер на плоскую грудь, еще красную от бесчисленных покусываний Нунцио.