Крошка из Шанхая - [46]

– Тогда ты непременно встретишься с его женой и ребенком, – заметила Чжуша.

– Ну и отлично, это будет занятно, – я безразлично пожала плечами.

В кинофильмах сцены, когда любовники сталкиваются с мужьями или женами друг друга, всегда выглядят очень выразительными и яркими. И мне почудилось, что режиссер уже дал команду «Мотор», а оператор держит меня в фокусе и готов приступить к съемке.

***

– Возьми добавки, – предложила мать, сидевшая рядом со мной за столом. – Эти свиные ножки и фасолевый суп приготовлены по новому рецепту.

Ее глаза излучали материнскую любовь, которая согревала меня изнутри, но еще сильнее угнетала. Меня раздирали противоречивые чувства – хотелось вернуться в ее материнское чрево, свернуться там калачиком и забыть обо всех взрослых огорчениях и обидах, но одновременно страшно тянуло вскочить и во что бы то ни стало вырваться из-под этого огромного, заботливо и любовно воздвигнутого ею купола. Мне хотелось, чтобы она оставила меня в покое.

– Все еще питаешься едой из ресторана? Ты очень похудела. А тот юноша, Тиан-Тиан, какие у вас планы на будущее? – спрашивала она тихо. Я сидела, склонив голову, и сосредоточенно и бесшумно глотала суп. (Меня всегда учили не издавать никаких звуков за едой.)

Папа со студентами с жаром обсуждали последние международные новости, с таким видом, словно лично присутствовали на месте событий в Белом доме или на Балканах, досконально знали ситуацию в Ираке или Косово. Они даже были в курсе таких мельчайших подробностей, как, например, то, что в Конгрессе во время предварительного расследования скандала президент Клинтон давал показания и заявлял о своей невиновности, а на нем в этот момент был надет галстук, подаренный Моникой Левински. Это должно было послужить ей сигналом, чтобы она не выступала против него.

Я присмотрелась к матери: несмотря на зрелый возраст, она все еще была изящна, но словно придавлена грузом забот.

– Мам, не волнуйся за меня. Если у меня когда-нибудь возникнут проблемы, с которыми мне будет не под силу справиться самой, я прибегу к тебе под крылышко. Давай так и договоримся, хорошо? – сказала я, обнимая ее.

Подали праздничный торт – подарок от студентов – а в нем шесть свечек. Отец был в отличном расположении духа и задул их все разом. Он смеялся, как довольный ребенок, резал торт и передавал гостям.

– Скоро мы получим кое-какие деньги и сможем продолжить работу над нашим научно-исследовательским проектом, – сообщил он.

И тут все студенты по очереди стали говорить об этом самом проекте, о его теме – что-то насчет системы найма гражданских служащих при династии Тань. (Это звучало так же заумно и причудливо, как если бы человек, держащий в одной руке красный шар, а в другой – зеленый, спрашивал присутствующих, в какой руке у него желтый шар.)

Думаю, что все протеже любого профессора – самые настоящие подхалимы, рабские душонки. Во-первых, им приходится безоговорочно соглашаться с правильностью выбранного научного направления, оставляя все сомнения при себе. Заслужив доверие научного руководителя, они повсюду следуют за ним, публикуются только в тех журналах, которые он порекомендовал, выбирают работу и устраивают свою личную жизнь с его ведома и одобрения, пока не придет день, когда они обретут достаточно прочное положение в научном мире и право высказывать собственное мнение.

Кто-то из студентов поинтересовался моим романом. Думаю, отец наверняка рассказал им, что я пишу новую книгу. Он был не в восторге от того, что его дочь сочиняет романы, но при этом способствовал моей карьере, как мог. Присутствующие еще немного поболтали, а потом я засобиралась домой.

– Неужели не останешься хотя бы на ночь? Мне еще так много нужно тебе сказать, – мать смотрела на меня, и в ее глазах сквозила неизбывная вселенская боль.

– Да нет, я просто немного погуляю. Я заночую здесь, у Чжуши, – я улыбнулась, доставая из кармана связку ключей, мелодично позвякивая ими и впервые слушая музыку лжи.

18 Две стороны любви

Мы любовники.

И не в силах разлюбить друг друга.

Маргерит Дюрас [73]

Два года тому назад меня направляли в Гонконг в командировку, взять несколько интервью о воссоединении этого города с родиной. И каждую ночь после работы я допоздна сидела на каменных ступенях Бухты Виктория, и любовалась на звезды, так сильно задрав голову, что чуть не свернула шею. Иногда я глубоко задумывалась и забывала не только об окружающем мире, но и о самой себе. В такие мгновения мне казалось, что в голове остался лишь тоненький разреженный слой мозговых клеток, безмятежно дремавших в зыбком голубом тумане.

Время от времени при работе над книгой я иногда впадала в подобное состояние, но не на берегу бухты, а за письменным столом, и высматривала звезды где-то внизу, склонив голову. Звезды блестели меж всплывающих из неведомой глубины слов. Я постепенно достигала нирваны и больше не страшилась болезни, несчастных случаев, одиночества и даже смерти. Становилась неуязвимой для них. Однако реальность не всегда такова, как нам хочется.

***

Я уговорила Чжушу пойти на матч вместе со мной. Мы натолкнулись на все семейство Марка в студенческом городке Американской школы в Пудуне. В тот день Марк был особенно красив, возможно, из-за яркого солнца и живописных окрестностей. Территория элитной школы для детей экспатриантов – словно другой, заоблачный мир, никак не связанный с пылью и грязью за ее пределами. Студенческий городок благоухал свежестью и сверкал чистотой, казалось, даже воздух был простерилизован. Невообразимо пижонская атмосфера.