Крошка из Шанхая - [25]

– Эй, остановите здесь! – велела я ему, когда мы поравнялись со знакомым зданием, где за большими ярко освещенными окнами мелькало множество белокурых голов. – Да, вот тут. Я хочу выйти именно здесь.

Я передумала ехать на встречу с этими чертовыми авторами, о которых говорила Дэн. Почему бы вместо этой занудной встречи не заглянуть к Кенни в бар «Уай-Уай»?

В этом баре два этажа. Внизу, сразу как спустишься по длинной лестнице, находится танцзал. Здешняя атмосфера дышит весельем, алкоголем, духами, пропитана запахом денег, слюны и гормонов.

На месте ди-джея сидел мой любимчик Кристоф Ли из Гонконга. Заметив меня, он скорчил приветливую мину. Играла ритмичная электронная музыка, что-то в стиле «хип-хоп» – потрясающе энергичная, как бушующее пламя. Чем больше вы танцевали, тем счастливее и беззаботнее становились, пока не растворились в музыке без остатка, и у вас не начинало стучать в висках.

Здесь было полным-полно светловолосых иностранцев и множество китаянок, привлекавших внимание тонкими осиными талиями и шелковистыми черными волосами. Все они были распутны, и это было написано на их лицах, тем не менее, довольно многие работали в международных компаниях, были из добропорядочных семей, закончили колледж, некоторые учились за рубежом и имели собственные машины. Они представляли сливки женской половины шанхайского общества, однако когда танцевали, выглядели вызывающими и продажными. Бог знает, о чем они думали в это время.

Конечно, среди них были и проститутки, которые специализировались на обслуживании иностранцев. Их всегда можно отличить по длинным волосам (иностранному клиенту, взгромоздившемуся на азиатку и дошедшему до полного сексуального экстаза, обычно нравится любоваться ее роскошными черными волосами). Многие из них владели основами английского («сотню – за работу руками, двести – за минет, триста – если по-быстрому, и пятьсот – за ночь») и следили за своими потенциальными жертвами, призывно и томно облизывая губы. Можно даже снять фильм под названием «Китайские губы», посвященный любовным похождениям иностранцев в сотнях шанхайских баров. С первых же кадров зритель бы видел соблазнительные, увлажненные губы всех форм и размеров: пухлые и тонкие, черные, серебристые, алые, пунцовые; губы, накрашенные дешевой помадой, дорогой от «Ланком» или от «Кристиана Диора». Такая картина с участием самых сексуальных и привлекательных женщин Шанхая побила бы кассовые рекорды голливудского блокбастера «Китайская шкатулка» [48].

Во время танца я обычно предаюсь безудержной фантазии, меня посещает вдохновение, воображение разыгрывается, и я раскрепощаюсь. Когда я импровизирую под музыку техно, было бы неплохо, чтобы вместо партнера по танцам рядом находился личный секретарь. Он бы неотступно следовал за мной, покачиваясь в такт каждому моему движению и записывая все безумные и яркие галлюцинации, порожденные музыкой у меня в голове. Ручаюсь, получилось бы в тысячу раз интереснее того, что можно написать за письменным столом.

Я почти забыла, где нахожусь. Запах марихуаны (или, может, сигары?) проник в правую ноздрю и разбередил чувствительные нервные окончания. Думаю, своим танцем я уже привлекла внимание многих мужчин, как принцесса в восточном гареме или обладающая колдовскими чарами Медуза. Мужчин часто влекут хищные женские особи, типа самки паука «черная вдова», готовые сразу после спаривания съесть своего любовника заживо.

Я взглянула на серебристое колечко, продетое в пупок, оно бешено плясало в свете огней, как ядовитый цветок на теле. Вдруг чья-то рука властно легла мне на талию. Я не знала, кто это, да мне, в общем-то, было все равно. С улыбкой обернувшись, я увидела Марка. Он приблизил ко мне лицо, и в его дыхании ощущался запах мартини – любимого напитка Джеймса Бонда. Говорил он тихо, но я все же услышала, что он хочет меня прямо здесь и сейчас. Совершенно растерявшись, я пробормотала:

– Здесь? Сейчас?

***

Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу, в кабинке женского туалета на втором этаже. Музыка доносилась откуда-то издалека. Мне было холодно, глаза начинали слипаться, но я продолжала отталкивать руки Марка.

– Что мы здесь делаем? – спросила я.

– Занимаемся любовью, – он произнес эту трафаретную фразу бойко и с неподдельной искренностью. В его голубых глазах не было прежнего холода. Они излучали нежность. Было совершенно непонятно, как в вонючем туалете можно было ощущать такую интимную близость, порожденную чисто плотским желанием.

– Я чувствую себя омерзительно, словно преступница, даже хуже – как во время пытки… – прошептала я.

– Полиция нас здесь никогда не найдет. Верь мне. Все прекрасно, – Марк заговорил голосом заправского гангстера из фильма. Он прижал меня к красной стене, поднял юбку, быстро стащил трусики, скомкал их и сунул в карман брюк. Затем приподнял меня на руках и, не говоря ни слова, вставил в меня свой вздыбленный член. Сидеть на этом раскаленном стержне было все равно, что на наконечнике пожарного шланга.

– Ты, подонок! – взвыла я, не в состоянии более сдерживаться. – Сейчас же опусти меня. Я тебе не букашка на булавке!