Кронштадтский детектив - [17]

— Уголовных? — протянула Катерина.

— Именно.

Девушка кивнула — не так, как Маргарита Викторовна, а четко, основательно — и изобразила на лице серьезность.

— Ох, хорошо, — сказала она. — Слушайте. Андрюша, конечно, прелесть, но вы же понимаете: он гол как сокол.

— А я слышал, что ему по завещанию родителей приличная сумма причитается, — возразил я.

— Ой, да он их уже давно проиграл. Плохо вы всё-таки работаете, господин агент, — Катерина подарила мне зубастую улыбку, но продолжила серьезным тоном: — Так вот, беден Андрюша. А я ведь и так — кожа да кости. Поглядите, — и она прокрутилась передо мной, демонстрируя стройную фигурку, даже с поправкой на пальтишко из набивной ткани никак не попадающую под описание «кожа да кости». — Нет, я не против перекинуться парой слов с любезным собеседником, но жизнь предпочитаю строить на серьезном фундаменте.

— Логично, — сказал я. — А Артем Поликарпович, стало быть, такой фундамент и есть?

— Совершенно правильно. Да и человек он не плохой. Эмоциональный очень, но в определенных случаях это очень даже на пользу. Если бы их обоих можно было склеить в одного человека, я бы мигом за него выскочила.

— Вот как? А скажите, Катерина, Андрей был в курсе ваших прагматичных взглядов?

— Практичных, господин агент, — поправила меня Катерина. — Да, он знал, что вначале богатство, потом я. Согласитесь, было бы нечестно скрывать такое. А теперь, если позволите, я спешу, мне на пристани рыбки обещали привезти. Рада была поболтать! — и она поспешила прочь, но уже на углу обернулась и звонко, на всю улицу, крикнула: — А ложечки наши всё-таки найдите!

Я усмехнулся и проводил ее взглядом. Еще один элемент мозаики занял свое место. Впрочем, он-то был довольно предсказуемым. Когда у юноши, который проводил вечера с девушкой, возникает отчаянная нужда в деньгах, первопричину установить не трудно. Какое-то время я всерьез размышлял, не мог ли Андрей в свете такой нужды польститься на «ложечки» старушек, но потом отбросил эту мысль. Тогда бы он действительно пошел по кражам, вместо того чтобы гоняться за призрачной аркой.

За воротами канала опять мелькнул луч света. На этот раз он был куда ярче. Должно быть, механик повернул прожектор, и свет ударил мне по глазам. Пожалуй, слово «врезал» будет даже ближе к моим ощущениям. Я отшатнулся и на миг вдруг увидел эту арку.

Аккуратно набросанная четкими карандашными линиями — точь-в-точь как на рисунке из кармана Андрея, — она поднялась вслед за лучом, упираясь в небо двуглавым орлом. Широкое основание сжалось, пытаясь втиснуться по берегам канала, но места ему все равно не нашлось.

Справа еще куда ни шло: встало основание, напрочь перегородив Соборную улицу, и уперлось в ворота пожарной части, а вот слева вплотную к каналу примыкали армейские магазины. Их двери выходили прямо на канал, и там не то что основание арки, там столб фонарный воткнуть было некуда.

Словно возмутившись подобным отношением, арка частично исчезла. Основание скрылось за кирпичными корпусами, но вершину с двуглавым орлом я видел по-прежнему. Словно установленная где-то на берегу, арка из нарисованной вдруг обернулась самой настоящей, белокаменной. Под орлом вспыхнул огонь, да так ярко, что, не ослепи меня вспышка прожектора, это бы сделал он.

Я моргнул. Видение пропало. Я помотал головой. Да уж, ночные дежурства под дождем да кофе на голодный желудок определенно не пошли мне на пользу.

ВСЕ ЕЩЕ ПОД впечатлением от увиденного, я вернулся на Осокину площадь. Ветер так коварно изворачивался, что всё равно сумел надуть мне в ухо. Я остановился поправить воротник. Из дверей «магазина посуды» выскользнул Золотов Артём Поликарпович. Не вышел, а именно выскользнул.

При его комплекции это выглядело забавно. Вначале приоткрылась дверь. В проеме появилась физиономия, располагавшаяся на голову ниже, чем можно было бы ожидать исходя из роста купца. Зыркнув глазами по сторонам, Золотов бочком выбрался наружу и тихонько прикрыл дверь за собой. Меня он, по всей видимости, не заметил. Зато приметил городового на площади и застыл в тени дома.

Заинтригованный, я отступил назад за угол. Городовой пересек площадь по диагонали и скрылся за домами. Купец выждал еще минуту, снова зыркнул по сторонам и быстро зашагал прочь. Я позволил ему немного оторваться и пристроился следом. На Екатерининской улице купец свернул направо. Если бы он прошел ее до конца, то как раз добрался бы до места преступления.

Купцу оставалось пройти всего три дома, когда он остановился. Я на всякий случай отступил к дверям магазина, готовый юркнуть внутрь, если купец обернется. Он не обернулся. Только посмотрел по сторонам и решительно направился к дверям Морского собрания. Я прибавил шагу. У дверей купец вновь оглянулся через плечо — я укрылся за широкой спиной какого-то моряка, шагавшего вразвалочку впереди меня — и нырнул внутрь. У меня было два варианта: зайти следом, рискуя столкнуться нос к носу с Золотовым, или подождать снаружи. После короткой внутренней борьбы я выбрал первое.

Едва вошел, как сразу же столкнулся, но не с купцом, а со швейцаром. Тот заступил мне дорогу.