Кролик - [2]

Несколько месяцев спустя прошел слух, что он женился. Он взял в жены служанку кабатчика, известную дурным поведением. Ребята болтали, что эта девка, пронюхав о его достатке, бегала каждый вечер к нему в шалаш, опутала его, завлекла и мало-помалу, ночь за ночью, довела дело до женитьбы.

И вот теперь, пройдя через мэрию и церковь, она поселилась в домишке, купленном ее мужем, а тот продолжал день и ночь пасти стада по равнинам.

Бригадир добавил:

— Вот уже три недели Полит ночует у нее, ведь у него и угла своего нет, у жулика.

Стражник позволил себе вставить словечко:

— Спит под одеялом у пастуха.

Г-жа Лекашёр закричала в новом приливе ярости, негодуя против распутства, как почтенная мать семейства:

— Ясное дело, он у нее. Ступайте туда. Ах, воры проклятые!

Но бригадир не тронулся с места.

— Минуточку, — сказал он, — подождем до полудня, ведь он каждый день ходит к ней обедать. Тут я их и сцапаю.

Стражник ухмылялся в восторге от выдумки своего начальника; ухмылялся и Лекашёр, так как приключение с пастухом казалось ему забавным: обманутые мужья всегда смешны.

Как только пробило полдень, бригадир Сенатёр в сопровождении своего помощника три раза легонько постучал в дверь уединенной лачуги, приютившейся на опушке леса в полукилометре от деревни.

Они прижались к стене, чтобы их не было видно изнутри, и стали выжидать. Прошла минута, другая — никто не отзывался, и бригадир постучал снова. Дом казался необитаемым — такая там стояла тишина, но стражник Леньен, отличавшийся чутким слухом, объявил, что внутри кто-то шевелится.

Сенатёр рассердился. Он не допускал мысли, чтобы кто-нибудь посмел хоть секунду сопротивляться властям. Стуча в стену рукояткой сабли, он крикнул:

— Отворите именем закона!

Так как и этот приказ не был исполнен, он заорал:

— Немедленно отоприте, не то я дверь взломаю! Я бригадир стражников, черт побери! Ну-ка, Леньен!

Не успел он договорить, как дверь растворилась, и перед Сенатёром появилась здоровая грубая девка, красная, толстомордая, грудастая, с большим животом и широкими бедрами, жена пастуха Северина.

Бригадир вошел.

— Явился к вам одно дельце выяснить, — произнес он и огляделся кругом.

Тарелка, кувшин сидра, недопитый стакан, стоявшие на столе, говорили о прерванном обеде два ножа лежали рядом. Стражник лукаво подмигнул своему начальнику.

— Недурно пахнет, — сказал тот.

— Тушеным кроликом, могу побожиться, — прибавил развеселившийся Леньен.

— Не угодно ли стаканчик винца? — спросила крестьянка.

— Нет, спасибо. Мне нужна только шкурка от кролика, которого вы ели.

Она прикинулась дурочкой, но вся задрожала.

— Какого кролика?

Бригадир уселся, невозмутимо вытирая лоб.

— Ну-ну, хозяйка, мы все равно не поверим, что вы жуете одну лебеду. Что вы тут кушали, одна-одинешенька, за обедом?

— Да ровно ничего, хоть побожиться! Ломтик хлеба с маслицем.

— Да ну, хозяюшка, какой там хлеб с маслицем?.. Ошибаетесь. Кролика с маслицем — вот как надо сказать! Эх, до чего же вкусно пахнет ваше масло! Фу ты, черт! Это отменное масло, самое лучшее, высший сорт, с шерсткой; не знаю, с кем уж вы масло сбивали, только не с мужем!

Стражник корчился от смеха, поддакивая:

— Наверняка не с мужем.

Бригадир Сенатёр любил побалагурить, а потому и все его подчиненные стали шутниками. Он продолжал:

— Ну-ка, где оно, ваше масло?

— Масло-то?

— Ну да, масло.

— Да в горшке.

— А где же он, горшок-то?

— Какой горшок?

— С маслом, черт побери!

— Да вот он.

Она принесла старую миску, на донышке лежал слой прогорклого соленого масла.

Бригадир понюхал его и поморщился.

— Это не то. Мне нужно масло, которое пахнет тушеным кроликом. Ну-ка, Леньен, не зевай: поищи в буфете, голубчик, а я пошарю под кроватью.

Заперев дверь, он подошел к кровати и попытался ее отодвинуть; но кровать точно приросла к стене — ее, очевидно, больше полвека не сдвигали с места. Бригадир нагнулся, так что мундир на нем затрещал и отскочила пуговица.

— Леньен! — позвал он.

— Слушаю, бригадир!

— Поди-ка сюда, голубчик, загляни под кровать, я уж больно высок, мне туда не залезть. А я займусь буфетом.

Выпрямившись, он ждал, пока помощник исполнит его приказание.

Коротенький и толстый Леньен снял фуражку, лег на живот и, прижавшись головой к полу, долго всматривался в темное пространство под кроватью. Потом вдруг крикнул:

— Поймал! Поймал!

Бригадир Сенатёр наклонился над своим подчиненным:

— Кого поймал, кролика?

— Вора поймал!

— Вора? Давай, давай его сюда!

Засунув обе руки под кровать, жандарм уцепился за что-то и тянул изо всей мочи. Наконец высунулась нога в грубом башмаке, которую Леньен тащил правой рукой.

Бригадир ухватил ногу.

— Валяй, валяй! Тащи!

Леньен, стоя теперь на коленях, вытаскивал другую ногу. Однако задача была нелегкая, так как пленник сильно дрыгал ногами, брыкался и, выгибаясь дугой, упирался задом в перекладины кровати.

— Валяй, валяй, тащи! — кричал Сенатёр.

И оба продолжали тянуть изо всех сил, так что деревянные перекладины наконец подались, и стражники вытащили человека, который все еще пытался зацепиться за кровать головой.

Наконец показалось и лицо, злое и перепуганное лицо Полита; только руки его еще оставались под кроватью.