Крокозябра - [3]

Шнурок догорел, и огонек юркнул под полосатую шкурку петарды. У фургона дядька уже взвешивал крокодильчика.

– Гляди - ровно кило. Двести рубликов с вас, - радостно сообщил он.

Петарда тупо торчала в сугробе, как простая палка.

Илюшка заметался в раскисшем снегу. Весь план летел кувырком: подлая шутиха и не думала взрываться. Что же делать?

– Ну, - донеслось до него. - Деньги давай?

Все пропало! Хоть бы Кузнецов догадался придраться к чему-нибудь, хвост, например, не той длины, или цвет не подходит. Иначе дядька сейчас не только ругаться будет, но и запомнит их накрепко - больше не подойдешь.

Но за фургоном было тихо. Илюшка весь извелся, то косясь на упорно молчащую петарду, то выглядывая из-за машины. А потом догадался обернуться, и оказалось, что Ромка с Таней уже идут вдоль дома.

Таня несла мятый белый пакет с ручками. В пакете дрыгалось.

Расплюхивая мокрый снег пополам с песком, Илюшка догнал их.

– Ребят, у меня петарда не взорвалась... Бракованная, наверное, оказалась...

– Да поняли уже, - добродушно отозвался Ромка. Таня подозрительно отворачивалась.

– А вы это... а деньги?

– Я школьные отдала. На охрану которые, - сказала Таня со слезами в голосе. Она была сразу рассержена, обижена и растеряна, и Илюшка тоже растерялся, не зная, что теперь говорить и делать.

В пакете култыхалось и переваливалось.

– Ругать будут? - шепотом спросил он.

– Угу. Мама сначала раскричится, а потом молчать будет до вечера.

– Поду-умаешь раскричится, - протянул неунывающий Ромка. - Вот меня батя знаешь, как налупцевал бы!

Таня мрачно сопела и тыкала носком сапога в хрупкую ледяную корочку на боку сугроба. Крокодил в сумке вяло шевелил лапами.

– А может... не говорить пока? А я потом у мамы попрошу и отдам. И у меня сейчас еще - вот, двенадцать рублей...

– Не, - Таня мотнула головой. - Так еще хуже будет.

Илюшке было стыдно и еще немножко страшно: что ни говори, а это он Тане свинью подложил. Это у него мама так говорила: "свинью подложил", значит, из-за тебя другому досталось.

И в эту секунду...

Вжжиууу... Баммм!

Петарда решила, наконец, взорваться. Свист и грохот были впечатляющими, а пара зеленых искр, мелькнувших над фургоном на фоне блеклых облаков - не очень.

– Нифига себе! - обрадовался Ромка. - А ты говоришь, бракованная!

– Лови его! - закричала Таня.

Напуганный резким звуком, крокодильчик дернулся особенно сильно, разодрал пакет и плюхнулся на дорожку. Ни на секунду не растерявшись, животное рвануло по сугробам, шустро перебирая лапками и руля длинным голым хвостом.

– Ну ловите же его!

Тяжело дыша, по колено проваливаясь в сугробы, компания бросилась следом. Но крокодильчик будто знал, куда бежать - шустрил себе по снегу через двор, а крысиный хвост рисовал за ним неглубокую кривулину.

– Ой, ну куда же он! - задыхаясь, чуть не плакала Таня. Ромка потерял шапку, а щеки у него горели, как свеклой намазанные. Илюшка чувствовал, что в сапоги набилась ледянистая крошка и протаивает к пяткам.

А крокодильчик раз - и плюхнулся в канаву.

Канава эта была длиннющей: от угла дома и через весь двор почти до детского сада. Прошлым летом здесь раскопали траншею и меняли трубы. По всему двору высились кучи рыжей глины, а новые черные трубы были похожи на гигантских червяков. Илюшкина мама ругалась, потому что горячую воду отключили на все лето, а Илюшке ремонт нравился. Среди земляных куч можно было играть в войнушку и человека-паука, а в трубы - кричать басом, чтобы наружу вылетал страшный гулкий голос. Или бросать камешки - насквозь. Правда, у Илюшки камешки никогда не долетали до той стороны.

Потом черные трубы сменились ржавыми, яму закопали, но земля быстро просела и получилась узкая канава, где скопилась грязная зеленая вода. В нее набросали пластмассовых бутылок, колесных ободов, тряпок и прочего мусора. Когда похолодало, обнаружилось, что вода в канаве не замерзает: видно, где-то под землей одна из новых труб оказалась с дыркой.

Вот сюда и мчался крокодил, словно знал, где можно спрятаться. Нырнул в грязную воду и забился куда-то между ржавым велосипедным колесом и здоровенной железной флягой с прорехой в боку.

Ребята остановились, переводя дух. В сапогах хлюпало.

– Ну вот, - упавшим голосом сказала Таня. - Он сбежал. Я за него выкуп заплатила, а он от нас сбежал.

Ромка расстегнул обтрепанный ботинок и сосредоточенно выковыривал снег толстым пальцем. Вода в канаве стояла мутная: поди догадайся, куда крокодильчик нырнул. И не плеснет нигде.

– Он утонуть не мог? - забеспокоился Илюшка. - Или замерзнуть, а?

– Ну и пусть, - топнула ногой Таня, у которой глаза были на мокром месте. - Вот ну и пусть!

Но Илюшка видел, что на самом деле Татьяна тоже беспокоится, просто ей обидно, что крокодильчик удрал.

Тут из-под ржавого жестяного листа высунулась довольная коричневая морда. Моргнули прозрачные, похожие на стеклянные бусины, глаза.

– Да вот же он!

Крокодильчик подобрался к берегу. Плыл он тихо, совсем даже не видно было, как он под водой лапами шевелит или хвостом. И на берег вылез аккуратненько, даже не плеснул ни капельки. Стоит и будто бы хвостом виляет, а физиономия такая... довольная.