Кроатоан - [76]

, если сопоставлять его с поведением любого другого вида, — отвечает Кармела, сознавая всю нелепость своих слов.

Борха начинает смеяться.

— Да вы тут все с ума посходили! Разве вы не понимаете, что тогда…

Новая картинка всех застает врасплох. На экране — домашняя видеозапись. У Карлоса Манделя нечесаная седая шевелюра, под глазами — мешки от усталости. Он улыбается в камеру.

— Кармела, я представляю, какой у тебя сейчас вид. Сказать, что ты обалдела, — это, определенно, было бы эвфемизмом. Нехилый сюрприз подкинул нам создатель, верно, детка? Посмейся над Коперником, Дарвином и Эйнштейном… Если ты думаешь, что тебя как-то разыграли, не буду тебя осуждать, но, пожалуйста, досмотри эту запись до конца. И ты, и все остальные. Я искренне надеюсь, что вы тут собрались все вместе. Не знаю, сколько вас останется к началу праздника.

Кармеле действительно не по себе: она ищет помутившимся взглядом дату записи в углу экрана: она сделана всего за несколько дней до смерти ее бывшего учителя. Мандель улыбается ей с расстояния в два года.

— Да, вы правы. Нико, Фатима… и ты, Логан… Возможно, тут и мой друг Дино Лиццарди, под дулом пистолета — или сразу двух пистолетов, Дино! — Мандель смеется.

— Профессор… — У Дино дрожит голос.

— Не знаю, Логан, при тебе ли до сих пор твоя подружка Бенди. Возможно, здесь же и Энрике Рекена, и Борха Янес, хотя их я предупреждать и не собираюсь… Я не могу предупредить всех. Но надеюсь, вы, несмотря ни на что, доберетесь до обсерватории. А может быть, и нет — это понятно. И не только из-за того, что должно произойти: власти тоже не станут упрощать вам жизнь. Вот почему я разошлю свои письма, когда «Кроатоан» уже случится, не раньше. И постараюсь разбросать приманки… Тебя, Нико, попробуют прижать за то, что я попрошу тебя проделать с веб-камерами в сьерре. Это их отвлечет. Не беспокойся: не думаю, что они тебя упекут, когда все пойдет наперекосяк… Фатима тоже окажется под подозрением. Может быть, тебя на какое-то время отправят в «Лас-Харильяс», чтобы ты раскололась, но тебе, Фатима, будет нечего им рассказать…

— Вот сукин сын… — бормочет поэтесса.

— Тебе, Кармела, и тебе Энрике, я тоже не стану ничего посылать кроме слова-предупреждения, которое отправлю в Центр экосистем… — Мандель подмигивает. — Я поступаю таким образом, чтобы отвлечь власти, пока… В общем, пока Логан будет действовать самостоятельно, доставляя вам истинную информацию, которую он получит через два года… — Мандель замолкает. Проводит ладонью по лицу. — Как бы то ни было, если вы это смотрите, значит вы уже должны понимать. Человеческая цивилизация закончилась. Миллионы лет стерты за двадцать четыре часа, и привычная нам жизнь тоже закончилась. И если вы смотрите эту запись седьмого сентября, то есть после «Лимита Б», лимита для беспозвоночных, значит… Значит, у меня для вас две новости: одна хорошая, другая плохая. Хорошая новость в том, что вы до сих пор живы… — На лице Манделя расцветает саркастическая улыбка, которую так отчетливо помнит Кармела. — А плохая — в том, что время работает против вас.

24. Музей

Когда замолкают моторы вертолета, голоса больше напоминают тишину.

Бюст и Де Сото просто балаболят и похохатывают. Но Ларедо молится всем богам, чтобы они не замолкали. Ночь без слов слишком темна.

— Цель находится в указанном месте, команданте. — Теперь Де Сото при каждом удобном случае награждает его этим издевательским титулом. Здоровяк подносит к лицу Ларедо планшет; установленные на Кармеле жучки продолжают работать. — До цели полчаса хода.

— Так пойдемте.

Они приземлились на поляне к югу от обсерватории. По мнению Де Сото, идеальное место, чтобы «снарядиться» — если у «команданте» нет возражений. «Снаряжение», по-видимому, состоит в том, чтобы поиграть в сборку-разборку винтовок, затянуть ремни рюкзаков, надеть очки для ночного видения и собраться вокруг Оливера, который выделяет каждому по дозе порошка на гладкой крышке портсигара. Мавр отказывается от своей порции, Оливер занюхивает и ее.

— Где ты раздобыл эту парашу? — ворчит Де Сото. — У Мавра, что ли?

— Заткнись, говнюк, — отвечает Оливер.

— Заткнитесь вы оба, козлы, — говорит Бюст.

Походный порядок сформирован. Возглавляет отряд Де Сото, следом идет Бюст, потом Оливер, замыкают Мавр и Ларедо. Последний скинул пиджак, засучил рукава рубашки и бредет по траве, держа смартфон в левой руке, а пиджак в правой. Слышен звучный хохот Де Сото. Оливеру, чтобы не скучать по дороге, пришла охота послушать какую-нибудь историю.

— А это правда, что вас двоих поджарили в лесу во время тех долбаных тренировок?

— Точно-точно. Они там подпалили весь квадрат. Бюст гениально отчебучила: придумала забраться на дерево и потом жарилась, как цыпленок.

Новый взрыв хохота.

— Гениально отчебучила, — эхом откликается Бюст. — А ты гениально придумал зарыться в землю.

— А что еще было делать?

— Круто вам пришлось, — похохатывает Оливер.

— Там были ребята из Особой воздушной службы, они говорили, что вот им действительно приходилось круто.

Ларедо приятно слышать голоса своего воинства. Звуки, больше звуков, полцарства хоть за звук! Сейчас они движутся по тропинке, а лес, на вкус Ларедо, слишком тих и темен. Свинцовые плиты облаков висят над их головами, словно приговор. А еще начинает холодать, — может быть, не стоило снимать пиджак. Вокруг царит безмолвие, помогают только милые разговоры человеческих существ.