Кризис психоанализа - [5]
Поскольку Фрейд не уделял должного внимания человеческой агрессивности, то игнорировали ее и авторы, принадлежавшие к психоаналитическому движению, но едва лишь Фрейд открыл инстинкт смерти, тенденция к выраженной агрессивности поведения становится центральной темой. Только вот соглашаться с концепцией инстинкта смерти многие все-таки не стали (ибо, как мне кажется, они были чересчур связаны с механистической теорией инстинкта, чтобы по достоинству оценить эту новую теорию), но даже они попытались как-то приспособиться к ней, постулируя «инстинкт разрушения» как противоположный половому инстинкту и отказываясь тем самым от прежней дихотомии между половым инстинктом и инстинктом самосохранения и в то же самое время сохраняя привычную концепцию инстинкта >{2}.
На основании изложенных замечаний может сложиться впечатление, будто Фрейд несет всю полноту ответственности за беспощадность ортодоксальной психоаналитической мысли. Однако это, конечно же, необоснованный вывод. В конце концов ведь никто не заставлял психоаналитиков следовать теоретическим выводам Фрейда – они вольны были поступать как им заблагорассудится.
Худшее, что могло бы с ними случиться, это исключение из организации, и действительно было несколько человек, которые совершили «смелый» шаг без каких-либо пагубных последствий, если не считать, что чинуши заклеймили их. Так что же препятствовало проявлению смелости?
Одна причина очевидна. Фрейд разработал такую теорию, которую подвергали нападкам и насмешкам почти все «респектабельные» профессионалы и традиционалисты, ибо в ту пору она ставила под сомнение многие табу и привычные методы психиатрии. Отдельно взятый психоаналитик оказался незащищенным перед лицом враждебного окружения и стремился укрепить свои позиции через принадлежность к организации, которая гарантировала бы ему защищенность и понимание сторонников. Естественно, что наряду с верой в помощь организации стал бы развиваться также и своего рода культ личности.
Следует принять во внимание еще один фактор. Психоанализ претендовал на то, что он получил ответ на тайну человеческого сознания. И действительно, у него были кое-какие «ответы» на один аспект этой загадки, если только она существовала. Однако, если принять во внимание обширность и сложность данной проблемы, там оставалось еще немало непонятого. Если отдельно взятый психоаналитик отдавал себе отчет во фрагментарности собственного знания – как в теоретическом, так и в практическом отношении, – то он чувствовал себя еще незащищеннее в ситуации, когда даже то, что он, бесспорно, знал, отвергается и осмеивается. А потому разве не естественно было с его стороны поддерживать фикцию, будто Фрейд, по существу, обрел всю полноту истины и что он как один из членов организации через магическое участие вступает в совладение этой истиной? Конечно, он мог бы признать факт фрагментарности своего знания и экспериментальности его характера, однако на это потребовалось бы не только немало независимости и мужества, но также и творческого мышления. Каждому психоаналитику пришлось бы тогда иметь установку пытливого исследователя, а не человека, пытающегося зарабатывать на жизнь, отстаивая свою теорию.
Что же касается собственно психоаналитического движения, то те же самые процессы бюрократизации и отчуждения мысли, которые описаны у меня здесь, безусловно, можно было бы проследить в истории многих политических, философских или религиозных движений. Сравнительно редко это встречается в истории науки, в противном случае большинство творческих научных идей завязло бы в трясине, а их развитие прекратилось бы под действием духа бюрократии и догматизма[10]. Я в общих чертах наметил развитие событий в психоаналитическом движении, главные из которых вызвали кризис психоанализа >{3}.
Негативные последствия забюрократизированности психоаналитического движения явились внутренним фактором, способствовавшим кризису психоанализа. Гораздо важнее социальные перемены, которые происходили со все нарастающей скоростью после Первой мировой войны. В то время как буржуазный либерализм начала века все еще привлекали радикально-критические и реформистские иллюзии, основная масса средних слоев общества становилась все консервативнее, опасаясь новых экономических и политических перемен, угрожающих стабильности системы. Автоматизация, появление «человека организующего» (функционера), руководителя-бюрократа, в сочетании с утратой индивидуальности, возникновением диктаторских режимов в важнейших частях мира, угроза ядерной войны – это лишь некоторые из важнейших факторов, которые заставили средние слои общества занять оборонительные позиции. Большинство психоаналитиков, разделяя тревоги этих людей, выражали готовность к их защите, поощряли их осмотрительную осторожность.
