Кризис человечества. Выживет ли Россия в нерусской смуте? - [7]

Пример 1. «Контрреволюция элит» вслед за «восстанием масс»

Национально-освободительные революции XX века (включая Великую Октябрьскую) были проявлениями шедшей в масштабах всего человечества «революции масс», то есть их превращения в значимую политическую силу, сознающую и реализующую свои интересы. «Революция масс» — политическое следствие формирования конвейерного индустриального производства в глобальном масштабе. В социальной сфере она создала массовый «средний класс» и «общество всеобщего благосостояния», причем капитализм с социализмом были диалектически разделенным, но единым инструментом решения этой задачи.

Либералистическая революция, начатая Тэтчер и Рейганом, стала проявлением «контрреволюции элит», возвращающих массы в полностью подчиненное и неосознанное положение. Подобно тому, как «революция масс» стала политическим следствием глобального распространения индустриальных технологий, «контрреволюция элит» была не только прямой реакцией на нее традиционно господствующих классов, но и политическим следствием распространения информационных технологий.

В социальной сфере «контрреволюция элит» означает прогрессирующую десоциализацию, границы и сдерживающие факторы которой пока не понятны. Однако суть этого процесса — не только политическое, но и социальное, а в ряде случаев и физическое уничтожение прежних «масс». Воспринимаемые элитами в качестве своего непримиримого противника, в логике этих элит массы подлежат уничтожению, если и не физическому, то социальному, — путем превращения из «масс» в принципиально неспособное не только к революции, но даже к простому осознанию своих интересов «быдло».

1.5. Распад социальной ткани

Индустриальные технологии объективно требуют максимальной стандартизации всех факторов производства, включая рабочую силу.

В их рамках главная производственная ценность человека заключается в его стандартных навыках, позволяющих с минимальной адаптацией использовать его на самых разных, опять-таки стандартных производствах. Профессиональные навыки, столь же одинаковые, как и типоразмеры изделий, способствуют выработке и господству унифицированной, усредненной культуры — и, соответственно, единству общества.

Это касается всех без исключения особенностей, включая национальные. Крупная промышленность переваривала работников разных национальностей, стирая в своих цехах их культурные различия и переплавляя их в единую общность, не национальную, но классовую по своей природе. Идеология интернационализма отражала этот процесс и, выражая потребность производства в стирании национальных различий, мешающих созданию стандартизированной рабочей силы, была прогрессивной для индустриальной эпохи.

Возникновение и распространение постиндустриального, информационного технологического базиса кардинально меняет ситуацию на наших глазах.

Наиболее востребованными становятся (хотя в целом еще не стали) не стандартные навыки механической работы, но творческие способности. Главное условие успеха — не общие черты, обеспечивающие выполнение стандартной работы, но именно отличия.

Да, способность «выделиться из общей массы» давала конкурентные преимущества и раньше, — нов индустриальных условиях спрос на индивидуальность, ее рыночная ниша был невелика. Преуспеть, то есть найти спрос на себя, могли лишь немногие выделившиеся из общей массы, а для остальных просто не оставалось места. Господствующие индустриальные технологии обрекали их либо на отторжение и люмпенизацию, либо на возвращение в ряды стандартизированной рабочей силы.

Постиндустриальные, информационные технологии качественно расширили потребность в отличиях и превратили особенность не только в главное, ной в общедоступное, встречающее массовый спрос конкурентное преимущество.

Во многом этому способствовало упрощение коммуникаций, позволившее ориентироваться на почти сколь угодно маргинальный спрос, так как потребителей на значительную часть товаров можно выискивать в масштабах всей платежеспособной части человечества. То, что почти любой товар может теперь найти спрос, усиливает рыночное влияние производителей (так как производимое ими «и так возьмут») и способствует превращению рынков в «рынки продавцов». Понятно, что ведет к «загниванию» производителей, освобождающихся от давления требовательной части покупателей.

Принципиально важно, что это касается рабочей силы (и ее обладателей) так же, как и остальных товаров (и их производителей).

Если в индустриальном производстве ее конкурентоспособность достигалась за счет стирания отличий, в том числе и национальных, то теперь, в постиндустриальных производствах интересы той же самой конкурентоспособности требуют противоположного: культивирования этих отличий, разнообразных особенностей носителей рабочей силы.

Эта потребность разрушает общества в их традиционном понимании, в первую очередь мультинациональные, так как потребность в отличиях находит прежде всего этнокультурное выражение.

Непонятно, как сохранять (и можно ли вообще сохранить) целостность традиционных обществ в условиях объективно провоцируемого информационными технологиями роста сепаратизма всех видов. Понятно, что это касается не только национального и религиозного, но и культурного сепаратизма, а также разрушительного для обществ навязывания им (обычно под маской политкорректности) приоритета интересов любых меньшинств как таковых, вплоть до сексуальных.