Критская Телица - [34]

Владея одновременно двумя древнейшими ремеслами, публичные девки оказывали Совету неоценимую услугу.

Тем паче надлежало вразумить Фульвию быстро и на совесть.

— Напраслина, о госпожа! — взвыла злополучная хозяйка публичного дома. — Завистники, подлые, возвели! Оклеветали, паскуды! Все мои заработки честные им глаза колют, поперек горла стоят, ни спать, ни есть не дозволяют! Все бы им только денежки в чужой мошне пересчитывать!

— Слушай, стерва, — спокойно и без малейшего раздражения сказала Алькандра. — Мне с тобою препираться и хитрить недосуг. Обещаю: мошна твоя разлюбезная поутру толще поросной свиньи сделается! От верховной жрицы награду получишь. Элеана тебя, дрянь эдакую, об услуге просит. Откажешь — усадим на финикийский корабль, и плыви, куда повезут. Кошелек, разумеется, оставишь на острове, — закончила гостья. — Лишишься земли, воды и денег, как положено.

Еще мгновение Фульвия колебалась, а потом громко позвала:

— Кимбр! Кимбр, олух царя заморского!

Невысокий, светловолосый крепыш переступил порог, почтительно кивнул высокопоставленной гостье, выжидающе замер.

— Проводи меня в западную пристройку, — мягко молвила Алькандра. — Там поясню, в чем дело. Дашь обет молчания, половину золота вручу немедля, половину — после.

Северянин побледнел.

— Не пугайся. Этого требует Великий Совет.

* * *

— Теперь, Клиний, притяни поясом, — велела верховная жрица, жестом поясняя, как именно следует исполнить распоряжение.

Мелита обреталась на коленях перед глубоким креслом, лежа грудью и животом на сиденье, привязанная за тонкие запястья к основанию спинки, за упругие полные ляжки притянутая к львиным лапам, служившим передними опорами пуфу.

Она пришла в этот маленький, на далеком отшибе расположенный зал, дабы со смирением и покорностью выслушать горькие, заслуженные упреки. Принять немило сердитый выговор. Весьма возможно, проститься с достоинством придворной дамы и сказать «прости» Кидонскому дворцу. Или, кто знает, выдержать бичевание...

Элеана, действительно, держала в руке хлыст.

И не какой-нибудь, а четырехгранный, в два пальца толщиною, боевой бич из кожи гиппопотама, со свинцовым шариком на конце и тяжкой, свинцом же налитой, дубовой рукоятью — оружие, способное враз опрокинуть воина, облаченного броней, а незащищенного поразить насмерть.

Великая жрица не стремилась излишне рисковать в замкнутом, сравнительно тесном помещении. Всякое ведь приключается... Вдруг события снова примут нежданный, дурацкий оборот?

Но Мелита сочла, что устрашающий хлыст предназначается ей, и затряслась.

— Пощади, госпожа! — взмолилась женщина, бросаясь к Элеане. — Вели высечь обычной плетью! Не увечь!

Сама того не ведая, аристократка шагнула в расставленную сеть и чрезвычайно упростила неизбежные приготовления.

— Угомонись, — невозмутимо произнесла Элеана. — Этого бича ты не вкусишь, даю слово.

— Спасибо, — всхлипнула Мелита.

— Обстоятельства, при которых нарушился назначенный ритуал, уже известны в подробностях. Однако спрашиваю по долгу и обязанности: отчего ты, избранница священного быка, взбунтовалась и воспротивилась, предварительно изъявив доброе согласие?

— Не смогла...

— Замену тебе составила жрица Аэла. Но все же Апис оказался обманут. Ибо ждал он суженую, а возобладал первой попавшейся.

— Я побоялась, госпожа.

— Понимаю, — вздохнула Элеана. — И, признаться по чести, даже не гневаюсь. Ибо понимаю. Сама боялась...

Мелита подняла голову и вскинула ресницы.

— Тем не менее, девочка, даже дрогнув, я не дерзнула идти на попятный. И познала сперва упоительную муку, потом — мучительное упоение, а затем — жгучее, невероятное блаженство, коему не бывает равных, поелику соитие с Аписом есть последняя грань, предел возможного сладострастия. Разумеешь?

— Да...

— Ты опрометчиво лишилась этого. И будешь наказана сообразно древнему критскому кодексу...

Придворная сглотнула и потупилась.

— Повторяю, не страшись моего бича. Сейчас войдут воины, ты разденешься и подчинишься им. Но воинов также не страшись.

Мелита невольно отступила, округляя глаза.

— Ведь не стану же я собственноручно тебя сковывать, — усмехнулась Элеана. — А покушаться на честь наказуемой стражникам воспрещено. Немного покрасуешься обнаженной перед славными бойцами, только и всего.

Пунцовую от стыда Мелиту сноровисто расположили и укрепили в уже упомянутой позе. Воин помоложе браво отдал верховной жрице солдатское приветствие, бросил жадный взгляд на столь соблазнительное, зазывно изогнувшееся, лишенное возможности сопротивляться тело и, весьма нечетко печатая шаг, удалился.

Товарищу его, командиру десятка, дали знак помедлить.

— Благодарю, Клиний, — молвила Элеана, когда мягкая кожаная лента охватила талию Мелиты и, образовав под сиденьем надежный узел, отняла у женщины возможность метаться и дергаться. — Оставь нас и возвращайся на пост.

— Я не гневаюсь, Мелита, — снова произнесла верховная жрица, когда входная дверь затворилась. — Посему предлагаю: прими и проглоти утешительное снадобье.

Мелита повернула голову, взяла губами крохотный сладковатый шарик. Тот немедленно, словно катышек масла, распустился во рту, растаял, скользнул со слюною прямо в горло.