Критская Телица - [18]

Даже здесь, в нескольких милях от берега, благоухание цветов, обильно произраставших по всей роще, не могло полностью заглушить свежеморского духа, запаха вспененной соленой влаги, ласкавшейся к дальним пескам и утесам.

Утро заканчивалось.

— Девочка, разумеется, не созрела вполне, и все же... Ведь не могучему воину ее вручают! Идоменей лишь на два года старше. Пускай потешатся, невелика беда.

Примолкнув и разглядывая Элеану, Алькандра дожидалась ответа.

Верховная жрица вновь усмехнулась.

— Ты не согласна?

— В том-то и загвоздка, — медленно сказала Элеана, — что не взрослому воину, хотя, куда ни кинь, всюду был бы клин...

— Пожалуйста, поясни.

— Я уповаю, — продолжила верховная жрица, — только на правоту Ифтимы. Ежели придворная дама ошиблась, Криту может прийтись нелегко...

— Погоди, погоди! Ифтима? Криту?.. Честное слово, не понимаю!

— Закон мягок. И надлежит соблюсти его таковым. Даже преступив уложение суровое и незыблемое.

— Не понимаю, — прошептала совершенно сбитая с толку Алькандра.

— Сейчас поясню. Царица Адреста.

— По прозвищу Жестокая?

— Да.

— Но ведь она правила шесть веков назад... Какая связь?

— Адресту запомнили, — сказала Элеана, — как правительницу, при которой остров испытал неслыханные бедствия и тяготы. Распространяться незачем, знаешь сама.

— Конечно. Дикие налоги, хуже египетских; казни по первому навету, ущемление всех исконных прав... Ее, кажется, изгнали за рабовладение?

— Учредила тайную торговлю с Та-Кеметом. Покупала сотни людей и втихомолку отправляла, на Серединное плоскогорье, в рудники. Царицу боялись пуще чумы, делали вид, словно ничего особого не творится. Но когда Жестокая вздумала обращать рабами своих же подданных, критяне подняли мятеж.

— Однако...

— Видишь ли, мы говорим о следствиях. Причина же известна только мне, ибо только я имею доступ к древним табличкам, повествующим полную истину.

Алькандра не сводила взора с Элеаны. Искорка зарождающейся догадки промелькнула в ее зрачках.

— Адреста отличалась исключительной женской холодностью. Пропавшие вотще и втуне, прокисшие жизненные соки отравили ей душу, сделали свирепой, завистливой, беспощадной. Великий Совет учел это. Мы негласно и неназойливо присматриваем за правильным воспитанием наследников престола, заботимся, чтобы супружество новобрачных венценосцев протекало верным руслом, в довольстве, счастье и наслаждениях. Но сегодня случилось непредвиденное.

— Ты думаешь...

— Я уверена. Давай потолкуем откровенно, без обиняков.

— Хорошо.

— Арсиноя — ребенок; правда, ребенок, не по возрасту пылкий.

Младшая жрица засмеялась:

— Да уж! Вымогать у Совета брачную ночь...

— Не в том дело. Ифтима поведала, что наша новая государыня уже года три как завела привычку нежно ласкать себя на сон грядущий. У благородной дамы хватило ума и опыта, подметив, никому не проронить ни полслова. И не одергивать малышку...

— С этим бесполезно бороться, — пожала плечами Алькандра. — А вдобавок, если не ошибаюсь, рукоблудию предаются девяносто девять из каждой сотни отроков и отроковиц.

— Правильно. Только Арсиноя — отроковица необычайно страстная. Ифтима рассказала мне обо всем, когда обнаружила, что девочка буквально извивается под ее руками в купальне. Убоявшись возможных обвинений, придворная попросила о встрече, дабы изложить, как обстоят дела.

— И ты?..

— Велела подольше и поусердней проводить губкой между ног царевны, — улыбнулась Элеана.

Алькандра прыснула.

— После замужества подобные вещи минуют естественным путем, — сказала Элеана, — Только я не ждала столь поспешного замужества.

— Напротив! — подняла брови Алькандра. — Если девчонка невестится даже от прикосновения Ифгимы... Пускай попляшет на здоровье и досыта!

— Бывают разные прикосновения. Не хочу, чтобы в итоге заплясал весь остров.

— ?!

— Условились толковать в открытую. Идоменей — щенок. Ему бы только в морскую войну играть. Правда, умелая женщина за два-три месяца сделала бы царя образцовым любовником — возраст наилучший, — да нет у нас ни месяца, ни дня. Арсиноя пустила стрелку наобум и угодила прямо в цель.

— Наобум ли?

— Заранее рассчитать эдакую фразу — нужен изрядный опыт... Но слова прозвучали прилюдно, и выбора не оставляют. Нынешней ночью молодожены должны резвиться. Однако нельзя, чтобы царица легла в постель Арсиноей, а поднялась Адрестой.

— Теперь уяснила, — промолвила Алькандра после долгого размышления. — Неуклюжий молокосос. Грубость. Боль. Отвращение к соитиям. Пыл сменяется холодностью, наступают разочарование, горечь и злость — возможно, мстительная злоба... Ты этого страшишься?

— Да. Очень.

Элеана помолчала.

— Ничего не утверждаю, но летопись гласит: Адресту отдали супругу в двенадцать. Нашей красавице на год меньше.

— Послушай, — сказала, наконец, Алькандра, — ведь существуют возбуждающие отвары, настои...

— Нельзя. Они, помимо прочего, обостряют чувствительность, расширяют жилы. Девица сначала измучится непереносимой похотью, а потом обольется кровью и обезумеет от боли.

— А мазь? Ну, та, которую втирают возлюбленным Аписа?..

— Для девственницы? Опомнись, телочка!

Алькандра прикусила язык, поняв, какую смолола глупость.