Критская Телица - [119]
Вырвавшись в главный коридор — широкий, уходящий к востоку и западу несчетными анфиладами просторных залов, — чудовище на мгновение остановилось — по-видимому, туго соображая, куда попало.
«Вот и порезвился напоследок, — с тоскою подумал аттический мастер. — Выпустил теленочка попастись, на людей поглядеть, себя показать! Сейчас он тебе покажет...»
Отступать было немыслимо.
Драться — тоже.
Андротавр, скорее всего, удавил бы в рукопашной схватке полдюжины таких, как покойный начальник стражи Рефий, да и парочку архипиратов одолел бы шутя.
«Вот и все», — почти равнодушно сказал себе умелец, запуская первый кинжал с расстояния четырнадцати локтей.
Клинок безвредно звякнул о стену и отлетел.
Ибо в самое мгновение броска человекобык неожиданно приметил гречанку и сделал к ней проворный, широкий шаг.
Завидев женщину, чудовище, казалось, напрочь позабыло о добыче, за которой столь целеустремленно торопилось.
Лаодика исступленно завизжала и довольно-таки умело ткнула в наступающего стальным лезвием, не понимая, кто перед нею, считая объявившуюся ни с того, ни с сего тварь переодетым на шутовской лад воином или придворным.
Андротавр легко и без малейшего промедления отбросил метнувшуюся руку.
Пленница государыни Арсинои охнула, потеряла равновесие, сделала три-четыре семенящих шага в сторону и растянулась на мраморных плитах.
Глубоко, старательно дыша, Эпей вовсю пытался вернуть хотя бы немного сил, необходимых для точного броска. Следовало выиграть время, — в точности так же, как на лестнице, уводившей в катакомбы.
Застывший неподвижно андротавр с тупым любопытством разглядывал поверженную женщину. Эдакое зрелище, машинально отметил Эпей, чьи чувства обострились до предела, воспринимали окружающее в мельчайших подробностях, явно было помеси человека со скотом не в полную новинку...
Чудовище, невзирая на довольно продолжительный бег, даже не запыхалось. И теперь с умопомрачительной скоростью возносило для боя впечатляющий жезл...
Ни мастер, ни Лаодика не приметили вынырнувшей из бокового прохода и безмолвно застывшей фигуры.
Оба неотрывно смотрели только на человекобыка: Эпей готовился сделать несколько шагов и поразить монстра двумя клинками в основание шеи, — Лаодика же, узрев несомненное, издала пронзительный вопль и попыталась вскочить.
В единый миг андротавр ухватил женщину, снова поверг и принялся располагаться для натиска.
Начисто оглушенный дикими криками беглянки, Эпей перехватил правый кинжал за рукоять и метнул менее метким, зато гораздо более дальнобойным способом.
Лезвие до половины впилось чудовищу в плечо.
Ощутив резкую, внезапную боль; андротавр яростно заревел.
Только теперь Лаодика отчетливо сознала, что на нее накинулось не человеческое существо.
Крик оборвался.
Гречанка лишилась чувств.
Сандалии мастера ступали по полу быстро и бесшумно.
Второй клинок, нацеленный с излюбленных Эпеем десяти локтей расстояния, совершенно безошибочно ударил бы подземельную тварь на три пяди ниже уха, но человекобык успел поднять и повернуть морду.
Острие угодило в толстенную черепную коробку, впилось и застряло во лбу, словно третий, невесть откуда взявшийся, неведомо когда отросший рог.
У Эпея оставалось три кинжала.
И весьма слабая надежда положить громадного противника наповал — остановить прежде, нежели тот, уже вскочивший на ноги, прыжком-другим преодолеет десять локтей и обрушится — яростный, могучий, всесокрушающий...
* * *
Весла поворачивались в кожаных петлях уключин слаженно и неторопливо, погружались в соленую воду не вздымая брызг и без особого плеска возносились вновь, описывая довольно широкие, плавные дуги.
Келевста не было, гребли под равномерный, негромкий счет самого этруска.
Миопарона шла прогулочным темпом, постепенно приближаясь к северной оконечности высокого мыса, готовясь двинуться мористее, затем забрать круто к востоку и встать в виду Кидонской гавани.
Бросать якорь на тамошних глубинах было то ли возможно, то ли нет — ни разу не представилось Расенне возможности заняться необходимыми промерами. Но, в любом случае, архипират намеревался попросту лечь в дрейф и табанить веслами, покуда не возникнет нужды резко рвануться с места.
«Всем, кажется, перебывал в жизни...» — размышлял этруск, продолжая машинально считать:
— Раз... Два... Три... Раз... Два... Три... Раз... Два... Три...
«...А вот пастушьим псом при греческих овечках да критской телочке еще не доводилось... Не беда — спасибо Эпею, сторожа мы неплохие. И зубы ощерим, и волков потреплем, и стадо убережем. Надеюсь...»
— Раз... Два... Три... Раз... Два... Три...
«И, авось, тому же Эпею спасибо, ноги унесем в целости. Ветерок, правда, подводит — ой, крепко подводит! Но когда получат по первое число — побоятся нападать очертя голову... Эдакого ребятки еще не видали. Растеряются. Замешкаются. Дальше двинутся с опаской... А мы веслами заработаем и ветра дожидаться станем.»
— Раз... Два... Три...
«Ежели какой ни на есть задует — Расенна царь и бог. Под парусами эту посудину даже нереиды не догонят.»
Успокоив себя разумными (так ему, по крайности, хотелось надеяться) доводами, архипират воспрял духом и приказал:
Мистико-приключенческая книга современного английского романиста повествует о переселении душ, о борьбе добра и зла, о магических ритуалах. Насыщена действием, изобилует фактическими сведениями, снабжена подробными примечаниями переводчика. Предназначается взрослому читателю.Книга основана на романе Денниса Уитли «Против тьмы», в который Хелм внес некоторые изменения и добавил еще одну сюжетную линию.
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.