Критика нечистого разума - [39]
Но… как бы это сказать? Не слишком ли много косяков-то? Может — проще новую теорию навинтить, чем это дело латать?
Смысл как неизбежность
Забежим немного назад. К онтологии как таковой. Пожертвуем чем-то, но скажем, по возможности, просто. Многим и это покажется сложным, но… Если сказать еще проще, то сказать будет просто нечего.
Живое не бывает идеальным, идеальное не бывает живым. Связь в том, что одно не реализуется без другого. Говоря чуть пафосно, идеальное нужно человеческому живому, чтобы оставаться хотя бы минимально человеческим. «Идеализм» как жесткое следствие самых жестких материальных необходимостей. Мир-за-миром, он же ницшевский «истинный мир», додумываешь не потому, что такая блажь, а потому что генеративная сила идеала дает возможность присутствия здесь и сейчас. Более того, сам Ницше занят примерно тем же. «Человек есть нечто, что должно превзойти» — не проект же, но интенция-маркер человеческого существования.
Иными словами: в более оптимистичной ситуации мыслить попросту незачем.
Можно сказать и так: мир надо додумать настолько, чтобы ты мог в него поместиться.
Начинается же с того, что страдание есть, тут не обязательно быть буддистом. Дальше идут по-разному.
Самый общий принцип нашей политологии: смысл-за-миром вызывает проект, проект вызывает социальное поле. Социальное поле вызывает и легитимирует технологии — не наоборот. Это как бы такой истмат, поставленный с ног на голову, ибо все начинается с головы.
Сколь угодно радикальная деструкция платонизма оборачивается, как минимум, деконструкцией, как максимум, конструкцией — новой продуктивно-генеративной механики, помещаемой за мир.
Так, к примеру, ницшеанский «истинный мир» — концепт сверхчеловека, концепт вечного круга и т. д. — не менее «истинный», чем прибитое его молотом за его неземную «истинность». Даже какой-нибудь предельный «натурализм» воззрений не окажется заявленной о себе деидеологизацией, а будет формой идеологии, видимо, лишь менее сложной.
Это что касается политической философии. Прагматика личной этики схожа. «Делай что должен, и будь что будет» — не столь принуждение и мораль, сколь способ еще пожить, и не сдохнуть — способ некоторых поневоле утонченных натур.
Формулы элитария
Кто элита? По Гегелю, перечитанного Кожевым, это люди, отринувшие инстинкт самосохранения, ставящие на кон — самую жизнь. Это такая духовность: борьба за признание как идеальная ценность, снимающая саму биологию. И что замечательный парадокс — лучше выживает готовый к смерти.
По Марксу, это люди, случаем собранные по сильную сторону отчужденных законов (однако если допустить, что они там собираются не случаем, а сами собой, в их позиции появляется закономерность: пусть они не творцы законов, но хотя бы — их медиумы, их особая субстанция, их судьи и прокуроры, и особо ценные кадры). В чем-то схоже у Бурдье. Ежели по нему, это жертвующие индивидуальным частным — чтобы говорить от группы, решать от имени общего и всеобщего.
Гераклит Эфесский писал вот так: «Война есть отец всех вещей. Одних она делает рабами, других свободными. Одни становятся богами, другие остаются людьми». Его любил цитировать Мераб Мамардашвили. Если же резюмировать социальный гуманизм его самого: раб всегда в незримом альянсе со своим господином. Поэтому не надо жалеть раба. Господин лучше.
По Ницше, это носители проактивности. По сути, речь идет о способности принимать решения, не мотивированные внешним тычком и пинком, некоторый отказ от слепой и тупой реакции. Но при этом активность. В некоем смысле, «немотивированное решение». Что отчасти тавтология. Подлинное решение мотивировано самим собой.
При этом «воля к власти» отнюдь не значит, что человек непременно хочет занимать властный пост. Стремление к посту — зачастую и будет типовой реакцией на социальные среды. «Воля к власти никогда не проявляет себя в борьбе» (Делез и Гваттари, «Капитализм и шизофрения»). «Не брать, но отдавать, не добиваться, но сотворять» (Делез, «Ницше»). Там же: «лишь там, где победил нигилизм, воля к власти вожделеет господства». И собственно Ницше: «Неслышно вращается мир вокруг творцов новых ценностей».
Резюмировать под общим знаменателем это сложно. Если совсем пунктиром, то можно сказать: наш герой — агент идеального. И субъект в той мере, в какой агент. Как-то так. Раковая опухоль головного мозга — та элита, что не присягнула идеальному (обычно ее лечат гильотиной вместе с башкой). Наш агент идеального подчас невыносимо жесток, но… более жестоко его отсутствие.
Самая простая апологетика любой власти звучит так: запрос на управление рождается в управляемом. При этом низшие управляющие контуры («контролеры») оформляют заказ на высшие («штабисты»), те же, в свою очередь, вызывают к жизни верхние центры («идеологи»). Плох не столько сам механизм, сколько его поломки.
Сюда же правило: все, что не может управиться с собой само, будет управляемо либо исчезнет.
