Критическая точка - [16]

(Слышны звуки Шопена. Сидоров затравленно озирается.)

Сидоров (решительно): Маша!

М._Сидорова (не менее решительно): Пошел ты, Сидоров...

Сидоров (менее решительно): Ну, я пошел...

М._Сидорова (отчужденно): Деньги положи на тумбочке в прихожей.

Сгорбленный Сидоров, подойдя к двери, оборачивается, но за спиной уже ничего нет. Один туман. Из тумана, правда, торчит голова Обобщенного Друга, самозабвенно раскачивающаяся в такт торжественным звукам похоронного марша.

Обобщенный Друг (вяло): Не оглядывайся, Орфей!

Сидоров (устало): Я не Орфей, я - Сидоров.

Обобщенный Друг, загадочно хмыкнув, пожимает плечами: Иди, Сидоров, иди...

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ: АПОКАЛИПТИЧЕСКИ-АФОРИСТИЧНОЕ

Сцена первая: Flay robbin, flay...

- Ну как? - самодовольно ухмыляясь спрашивает некто, снисходительно поглядывая на Сидорова снизу-вверх.

Сидоров ожесточенно повертев головой, не сразу начинает понимать, что находится, по-прежнему, в огромном, готического стиля, зале, а перед ним, в кресле с высокой резной спинкой, развалясь сидит все тот же Обобщенный Друг.

- Не убеждает! - презрительно фыркает Сидоров. - Все как-то надуманно, не жизненно... Нет правды характеров, развития сюжета, а нет сюжета, нет и... гонорара!

- Кто бы говорил, Сидоров?!! - искренне начинает возмущаться Обобщенный друг. - В конце-то концов, не в деньгах счастье!

- Ага, конечно, - скептично кивает Сидоров.

- Ах, так! - вдруг свирепеет Обобщенный Друг.

- Ну, если не так, - бодро откликается оклемавшийся Сидоров, - то может как-то иначе: под другим углом, в ином разрезе, в непривычном ракурсе, новыми словами...

- Я-те покажу рак-курс!!! Я-те... новые слова... яркие ощущения... пятый угол...

- У каждого человека должен быть свой угол, пусть даже он и на самом деле всего лишь пятый!

- Ох, как афористично! Ты Сидоров когда наконец сыграешь в ящик станешь жутко знаменитым и цитируемым.

- А раньше никак нельзя?

- Раньше не положено! - сурово отрезал Обобщенный Друг и раздраженно спросил:

- Так что: будем сюжет развивать или в бирюльки играть?

- Давай играть в бирюльки! - с надеждой воскликнул Сидоров, преданно заглядывая Обобщенному Другу в глаза.

- Ну, что же, - зловредно хихикнул Обобщенный Друг, - сам напросился. Дуй вперед Сидоров! Но, только заклинаю тебя, не оглядывайся! А впрочем, как хочешь.

ДЕЙСТВИЕ ВСЕ ЕЩЕ ВТОРОЕ

Сцена вторая: Игра в бирюльки

Действующие лица: Сидоров, по лицу которого не всегда можно догадаться, что данное лицо иногда в состоянии действовать; остальные действующие лица - своего лица не имеют, одно из них - голос за кадром, под лицом которого, за кадром скрывается Обобщенное лицо Обобщенного Друга.

"Как хочешь?! Легко сказать: как хочешь! - раздраженно думал Сидоров целеустремленно шагая к уже опробованной двери с большой медной ручкой. Если бы я еще знал: КАК хочешь!"

- Если бы знал, то наверняка придумал бы новое оправдание, - сказал ехидный голос за кадром, но Сидоров уже успел "дойти до ручки" и не стал оглядываться.

Дверь бесстыдно распахнулась, и Сидоров, споткнувшись о порог, стремительно полетел внутрь...

- Орел наш Сидоров парил, призывно перья растопырив, - противным голосом прокомментировал Голос за Кадром.

Сидоров не ответил. Лежа ничком, лицом в придорожную пыль, Сидоров старался ни о чем не думать.

"Не думать! Не думать! Не думать!!!" - обреченно думал Сидоров.

- Как ты, Сидоров, думаешь? - спросил Голос за Кадром.

"Обычно молча..."

- ...озимые не померзнут? Зима в этом году наверняка будет суровой.

- Зима в этом году будет! - неуверенно сказал Сидоров, не вставая. А за зимой возможно придет весна.

- Ага, - глубокомысленно поддакнул Голос за Кадром, - а за весной, скорее всего, наступит лето!

- Не хочу лето! - капризно сказал Сидоров. - Хочу чтобы была весна!

- Ну что же, весна, так весна! Ты сам напросился, Сидоров!

"Ну чего он меня постоянно запугивает?!!"

Сидоров быстро, но осторожно поднял голову и увидел, что рядом с ним, действительно, стоит самая настоящая "весна", причем даже не одна, а так: штук семь-восемь, в разных исполнениях. От очень дорогих инвалютных моделей, до упрощенного авосечного варианта (то ли секс-баба, то ли бой-баба, то ли просто супер-гражданка) соответственно в супере, а некоторые почти без.

Одна из "весен" чистила ногти, вторая - перышки, а третья - картошку. Две - вязали, а одна уже ничего не вязала вовсе. Три пели, причем голос был только у одной, но эта одна, как-раз молча смотрела в даль несусветную.

Зато все "весны" элегантно и ненавязчиво пританцовывали. Сначала каждая свой неповторимый танец оскорбленной индивидуальности, но постепенно убыстряя темп, они сплелись в экстазе, имитируя жутковатый хоровод, нечто на подобии остервенелых импровизаций на тему греческого танца "сиртаки", не прекращая при этом: вязать, стирать, жевать, читать, подмигивать, петь, мыть посуду; сорить деньгами, прибирать к рукам, неожиданно исчезать и внезапно появляться, манить и посылать к чертовой матери; пытаться любить, грозить судом и разделом имущества; даря и отнимая одновременно; обжигая огнем, когда от них веяло холодом; заставляя стучать зубами в огне; лишая воли, сил и разума одним взмахом крыла... Силы воли и воли разума... Разума силы и доброй воли... вплоть до истощения... отвращения... ощущения запущения, а так же вплоть до откровенного маразма...