Критическая Масса, 2006, № 1 - [16]

Софья.Что?

Марина. Там ведь тоже была булавка. Она торчала из красной шелковой подушки. Такие специально делают, чтобы хранить в них иголки для шитья. Эта подушка была похожа на сердце. На вынутое сердце. Булавка выскочила из нее и впилась мне вначале в руку, потом в плечо, а потом в висок. Я кричала, пыталась заслонить лицо, но это было бесполезно. Мне казалось, что она искрится.

Софья. Да, я помню эту ночь. Ты металась и кричала. Я потом еле смогла успокоить тебя.

Марина.Тогда я подумала, что это признак того, что твой муж вернется и заберет тебя. Но теперь я поняла, что этот сон касался только меня. Ты ведь знаешь, именно начиная с этой ночи у меня стала болеть голова и появились эти булавки.

Софья. Все пройдет. Все пройдет. Ты не волнуйся.

Марина. Я устала. Мне хочется отдохнуть. Давай уедем отсюда. Уедем на море. Последнее, что я хочу увидеть, — это море. Я все детство провела на Балтике. Моя бабка была скандинавкой. Она много курила и купалась на море даже зимой. И заставляла меня целыми днями плескаться в воде и смотреть на гальку.

Звучит глухой выстрел. Монстр вскидывает руки и, запрокинув голову, медленно сползает на землю.

Софья. Опять стреляют.

Марина. Соня, посмотри, мне опять в руку впилась булавка. Посмотри! Я не могу ее вынуть. Помоги же мне! Она втягивается под кожу. Вот еще одна. И еще. Откуда они берутся? Закрой меня. Они сыплются на меня, как дождь.

Свет гаснет.

Марина.Защити меня, Сонечка.

Темно и тихо.

Картина четвертая

Марина лежит в постели. Слепой сидит на краю кровати, поглаживая Маринину руку.

Марина. Ее нет уже третий час.

Слепой. Она вернется.

Марина.Туда идти от нашего дома всего пятнадцать минут. В городе на каждом шагу расставили ловушки. Она может попасть в одну из них.

Слепой. Она задержалась там внутри. Просто ей пришлось немного подождать. Там она в безопасности.

Марина. Я хочу встать.

Слепой.Тебе нельзя сейчас двигаться.

Марина.Что я, инвалидка? Мне хочется сесть.

Слепой . Я принесу тебе еду и постель.

Марина. Отстань. Ты мне надоел. (Встает и, шаркая тапочками, идет к окну. ) Уже совсем стемнело. Вчера ночью я наблюдала за городом с крыши нашего дома. Городское освещение давно запретили, и все пользуются маленькими карманными фонариками. Очень забавно видеть сверху, как снуют между домов эти хилые лучики. Самое страшное время — это вечер. А ночью бродить по городу не страшно. Все боятся друг друга и сидят по домам. Где Соня? Почему она ушла без моего разрешения? До замужества она просто молилась на меня. И без моего слова не могла сделать шага. По-моему, кто-то идет. (Стук в дверь. ) Кто там? Сонечка, это ты? (Молчание и повторный стук. ) Отвечайте же — кто вы? Что вам надо? (Стук в окно. ) Уходите. У меня есть оружие.

Слепой. Марина, не волнуйся. Это какой-нибудь нищий. Нужно бросить монету в окно. Он подберет ее и уйдет. (Подходит к Марине сзади. )

Марина.Это не нищий. Это военный. Слышишь, как стучат его кованые сапоги? (Прижимается к Слепому, который гладит ее по голове. ) Это ходит ее муж. Она может вернуться в любую минуту, и он снова заберет ее от меня.

(Слепой осторожно обхватывает Маринину шею руками и начинает душить.) Несколько мгновений Марина стоит неподвижно, потом пытается вырваться, но это ей не удается, и тело ее обмякает. Слепой поднимает мертвую Марину и относит в постель, накрыв простыней. В это время в окно заглядывал Ангел. Он еще раз стучит по стеклу и взлетает. (Еще долго будет видно, как он летит, неловко поддерживая раненую руку.)

Входит Софья.

Слепой. Наконец-то ты вернулась. Мы тебя уже заждались.

Софья.Как Марина?

Слепой . Она уснула.

Софья.Давно?

Слепой. Нет, несколько минут назад. Она все время металась и звала тебя.

Софья. Тогда пускай спит. Я принесла ей лекарство. Мне показалось, что прошла целая вечность, пока я была в этом госпитале. Меня вначале не хотели туда пускать. Сказали, что я могу напугать больных. А на самом деле я сама едва не лишилась чувств, когда увидела их. Ты знаешь, они все изможденные, худые. И у каждого отсутствует какая-нибудь часть тела. Но самое главное — у всех без исключения побриты головы. Они лежали прямо на полу, на грязных тряпках и сухой траве. И смотрели на меня. И у всех были побриты головы. (Пауза. ) В ожидании лекарства я ходила по залу между этими людьми. Они кашляли, стонали, кто-то дотрагивался до моих ног. Мне захотелось облить их всех бензином и поджечь. Одна женщина протянула ко мне руку и коснулась моего колена. Помню, я вскрикнула и ударила ногой эту женщину по бритому черепу. Я могла бы ее убить, но в этот момент доктор принес мне лекарство. Он посмотрел на женщину, которая, упав на бок, обхватила голову руками, и сказал: «Скоро мы все станем такими». Я спросила: «Почему у них побриты головы?» — «Головы побриты? — переспросил он. — Я не понимаю вас». И ушел. Я схватила пузырек с лекарством и побежала прочь. Всю дорогу я думала о Марине. Я взвесила все варианты и поняла, что она должна умереть. Она слишком хрупкая, нежная, чтобы видеть этот ад. Она не должна жить в этом мире. Она должна умереть. Я слишком люблю ее, чтобы позволить ей жить. Уехать мы уже никогда не сможет. Я ходила продавать акции и узнала, что деньги отменены. Я не стала рассказывать вам об этом. Из города можно улететь на самолете. Но за билет нужно платить золотом, которого у нас никогда не было. (