Кристина - [98]

Он замер от удивления.

— Ну и ну! Какая неожиданность! Мисс Джексон, то есть я хочу сказать, миссис Скелтон! А мы и не надеялись, что вы вспомните о нас. Входите, входите сюда.

Он открыл передо мной дверцу деревянного барьера, отгораживавшего контору от посетителей, и я вошла в знакомый мне мир. Пододвинув стул поближе к своему столу, он предложил мне сесть и сказал, что в конторе он теперь за всех: и шеф-повар и судомойка. Мистер Фосетт в командировке в Америке, мисс Розоман тоже с ним. «Ей это очень полезно! Я сказал ей, что ей чертовски повезло». К счастью, летний сезон оказался весьма спокойным, иначе ему пришлось бы плохо. Хэттон ушел из конторы. У них теперь новый рассыльный из бюро обслуживания. Мисс Клик тоже ушла — заболел ее отец, и она вынуждена ухаживать за ним. В конторе новый младший секретарь, мисс Фенуик, очень способная девица (по его тону я поняла, что она нравится ему больше, чем я). В данный момент она ушла обедать.

Как живу я? Я совсем не изменилась. Он слышал, что у меня ребенок, и сердечно поздравляет меня. Да, да, немало воды утекло.

Он всегда казался старше своих лет. Ему было, должно быть, не больше тридцати семи, но лицо его, высохшее и изрезанное морщинами, напоминало грецкий орех. Волосы на затылке сильно поредели, и лысина походила на блестящую корку деревенского пшеничного хлеба. Я заметила, что он по-прежнему читает «Тридцать девять шагов». Я вспомнила, что видела у него эту книгу три года назад, и подумала, перечитывает ли он ее заново или за это время едва успел дойти до двухсотой страницы.

— Я хотела повидать мистера Фосетта, — сказала я.

— Он будет очень огорчен, что вы его не застали. Вы можете зайти еще раз. Возможно, я могу быть вам полезен? Вы можете располагать нами, как наша настоящая клиентка.

Я поняла, что благодаря замужеству я неизмеримо выросла в глазах мистера Бэйнарда. Он рассказал мне о своей жене и детях и о том, как дублировал некоего Уилкинса в пьесе «Веселая Англия», которую ставило любительское театральное общество.

— Однажды мне чуть было не пришлось даже петь за него. Он был отчаянно простужен и заявил, что не будет петь. Но не думайте, он все же пел. Есть люди, которые готовы загубить спектакль, лишь бы не дать другому возможности проявить себя. Все зависть, везде и всюду зависть.

Некоторое время он сетовал на свои неудачи. «Омар и колюшка!..» — вдруг тихонько пропел он себе под нос и посмотрел на часы.

— Жаль, вам не удастся познакомиться с мисс Фенуик. После обеда она должна еще зайти в паспортное бюро. Да, неплохая девушка, но, как все хорошие девушки, выходит замуж. Только обучишь их работе, как они тут же уходят. Что поделаешь?

Что-то вдруг подтолкнуло меня и заставило открыть ему мои планы.

— Я собираюсь работать. У вас не найдется для меня места?

Но стоило мне произнести эти слова, как я чуть не сгорела со стыда от того, что обратилась с этой просьбой к своему старому недругу. Поэтому я постаралась принять на своем стуле как можно более небрежную и спокойную позу и стала глядеть в окно, будто мне было все равно, как мне ответят на мой вопрос.

К моему удивлению, мистер Бэйнард самым настоящим образом был шокирован, и прежде всего как человек, съевший собаку в вопросах служебной субординации:

— Но, миссис Скелтон, вы не можете вернуться к нам на должность младшего секретаря! Ведь вы теперь замужняя женщина!

Я поспешила согласиться с ним, хотя не совсем понимала, почему я не могу работать в прежней должности.

— Вы, безусловно, найдете себе работу получше этой. Конечно, я понимаю, что она нужна вам просто так, для развлечения. Хотя лично не одобряю, когда замужние женщины работают. Однако моя жена тоже говорит: «Ты не представляешь, Перси, как скучно торчать в этом Стритеме[31] с утра до ночи. Как я жалею, что не пошла работать».

По тени, набежавшей на его лицо, я поняла, что миссис Бэйнард довольно часто говорит ему это и что их брак — это один из безрадостных союзов, с которым, однако, уже безоговорочно смирились, — в нем мало горя, но так же мало счастья, лишь одна скука, которая обоим супругам уже начинает казаться удовлетворенностью. Именно от такого брака я и решила отказаться.

Я снова почувствовала ободряющий прилив решимости, хотя точно не знала, что сейчас скажу или сделаю. Мне стало душно в застывшей тишине конторы.

— Работа мне нужна отнюдь не для того, чтобы скоротать время, — сказала я. — Она мне необходима для того, чтобы жить. Мой брак оказался неудачным.

Мистер Бэйнард уставился на меня и густо покраснел. Я, должно быть, показалась ему представительницей того полусвета, где легко смотрят на брак, где жены убегают с чужими мужьями, а мужья с чужими женами — и за все это неизменно и совершенно несправедливо награждаются недозволенным счастьем.

— О бедняжка! — сказал он приглушенным, как в церкви, голосом. — Бедняжка! Я очень сожалею. Печальная новость. Я, право, очень сожалею.

Большая синяя муха, залетевшая в комнату, громко жужжа, билась о стекло. Мистер Бэйнард встал. Взяв со стола чайную чашку, он вылил остатки чая в блюдце и накрыл муху чашкой.

— Дайте-ка мне конверт, миссис Скелтон, — попросил он. Я выполнила его просьбу. Он сунул конверт под чашку и осторожно загнал в него муху, затем, встав на стул, выпустил муху в форточку. Спрыгнув на пол, он сказал: — Бедняга. Не могу видеть, когда они вот так бьются о стекло, однако прикоснуться к ним я брезгаю.