Криптограф - [42]

Она удивляется своему удивлению. Поскольку она еще недостаточно выпила, достанет ли ей храбрости, размышляет она, подойти к нему сзади, к человеку, который считает ее врагом, наклониться и прошептать ему в ухо: Привет, Теренс. Это пистолет у вас в кармане или просто рады меня видеть?

Ей не хватает времени принять решение. Он уже повернулся, увидел ее лицо в толпе, радушно улыбается. Пробирается к ней, легко, не привлекая к себе внимания.

— Попробуйте коктейли, — говорит она, когда он подходит, и он смотрит на свой стакан, на ее бокал, и хмурится.

— Семейный девиз, я боюсь. Кури как рыба, пей как очаг.

— Они, должно быть, очень здоровые.

— О да. За вас.

— За вас.

— За долгую жизнь и все такое. Значит, вы получили приглашение, — говорит он и улыбается так, как она помнит — ласково, сконфуженно. — Я думал, вы не придете. Все это не в вашем вкусе, не так ли?

— Не совсем.

— Слишком много людей, да? Слишком большое давление?

— Вроде того. — В стороне от Анны молодой человек с бокалами в каждой руке смеется, закинув голову, словно рекламирует здоровые зубы.

Теренс отсутствующе следит за ее взглядом, будто его совершенно не касается, на что она смотрит.

— Забавно. Я думал, вы к этому привыкли, учитывая, чем вы занимаетесь. Я имею в виду — к давлению. Как выжить под ним, как использовать. Но я сказал мистеру Лоу, что ему трудно будет выманить вас сюда из Налоговой. Почти так же трудно, как вытравить Налоговую из Анны Мур, — говорит он и отхлебывает из стакана. — Так я ему и сказал.

— Можно спросить у вас кое-что? — говорит она, слишком громко, ее сердце внезапно несется вскачь. Адреналин поднимается в ней, как сухие пузырьки в шампанском. Между ними протискивается официант. Она берет еще один бокал. — Когда я перестала вам нравиться?

— Ну, как вы могли такое подумать? Вы мне всегда нравились.

— Разве?

— Да. Это затрудняет мне работу, вот и все.

— Вашу работу в качестве кого? Вы не рассказывали мне о своей работе.

— Я не думал, что должен.

— Защищать Джона от врагов?

— Вроде того, инспектор.

— Просто Анна. — И затем она говорит и одновременно догадывается: — Вы Теренс Катлер, да?

— Так написано на моей кредитной карте.

— Мистер Катлер, главный садовник.

— Я же говорил, — отвечает он. — Я много чем занимаюсь.

Голос тихий — он из тех мужчин, которые всегда говорят спокойно и которых всегда слушают. Но впервые Анна замечает нечто новое в его взгляде. Предсказуемую, расчетливую холодность, несомненную ярость. Она вспоминает разговор с Мюриет, когда в первый раз приехала в Эрит-Рич:

Вы не похожи на инспектора.

А на кого похожи инспекторы?

На мистера Катлера. Натан говорит, он служил в армии.

Она ошибалась, думает Анна. Мы так не выглядим. Ничего общего. Я на него не похожа.

— Я не враг ему, — наконец говорит она, и Теренс Катлер пожимает плечами.

— Он тоже так думает.

— Тогда почему…

— Знаете, иногда мои работодатели сами себе худшие враги. Иногда я не могу защитить их от самих себя. Это как раз такой тяжелый случай. И теперь вы. — Он отпивает воды. — Люди думают о нем всякие гадости. Послушать их, так можно подумать, что он профессиональный убийца.

— Я так не думаю.

— Ну, значит, все хорошо, правда? — он снова вглядывается в нее, наклоняет голову. — Тут кое-кто вас искал.

— Кто?

— Мистер Финч. Ваш друг?

— Нет, — говорит она, — нет, я не знаю никого с таким…

— Потому что нам он не друг. И девочка тоже искала вас, Мюриет. Заждалась вас. Мистер Лоу сказал ей, что вы приедете. Я ему не поверил, но он оказался прав, верно? Я сегодня проиграл на вас деньги. И не я один, кажется. — И он снова улыбается, и на сей раз улыбка почти искренняя.

— Где он?

— Тут и там. Поищите на балконе или в казино. Но вы его найдете, я не сомневаюсь. Я склонен думать, что вам это хорошо удается. — Добродушный упрек. — Очень профессионально, я бы сказал, очень по-деловому. И еще, — добавляет он, когда она отворачивается.

— Что?

— Следите за собой, хорошо?

— В смысле?

— Не хотел вас обидеть. Просто совет. По коже ползут мурашки.

— Это не похоже на совет.

— Не принимайте близко к сердцу. Наверху, — повторяет он и кивает в сторону лестницы.

Народу на ступенях толпится не меньше, чем в зале. На самом верху люди теснятся группками, как туристы на смотровой площадке. Они показывают на тех, кто внизу, будто узнают затылки знаменитостей, прически, солидные лысины. Женщина с ниткой жемчуга на шее перегибается через перила, фотографируя, несмотря на запрет. Я имею в виду, говорит она, почему они выбрали именно это время года? Разве нельзя сделать лето? У нас в Лондоне нет времен года, дорогая, говорит женщина рядом с ней. В Лондоне есть погода.

Где-то в дальних залах бьют часы — семь, восемь, девять… на час больше, чем ожидает Анна. Куда же делось время, думает она. Ничего не сделала, никого не встретила, кроме Теренса, Теренса Катлера, с которым предпочла бы вообще не встречаться.

Она отворачивается от лестничного колодца, опирается влажной ладонью на твердые перила за спиной. Только теперь она понимает дух этого дома: ощущение на краю сознания, незримый электрический рокот эндорфинов и адреналина.

Сердце бьется слишком часто, и она глубоко вздыхает, успокаивает его. Теплый воздух остужает лицо. Она вытирает щеки тыльной стороной ладони, мечтая где-нибудь найти зеркало. Две женщины, проходя мимо, улыбаются, идут дальше. За коридором она видит внутренние комнаты, огромные залы, как кабинет Джона, со стеклянными стенами. Толпы сталкиваются с пустотой, словно вот-вот провалятся в темноту…