Криппен - [152]

— А ведь сколько лет прохворал.

— Элизабет говорит, что готова завести еще с дюжину, — со смехом сказал Николас. — Только бы Мартин был здоров.

С рождением каждого нового отпрыска шансы стать леди Смитсон оказывались для Луизы все более призрачными: на самом деле, она теперь махнула на них рукой и стала мечтать не о смерти деверя, а о кончине собственного супруга. Ведь если Николас помрет от какой-нибудь внезапной болезни, рассуждала Луиза, она станет богатой великосветской вдовой и наверняка отыщет себе неженатого или овдовевшего лорда. Луиза постоянно высматривала у мужа какие-нибудь признаки нездоровья, но, к ее огорчению, вид у Николаса был цветущий. Одно время она даже начала оставлять окна спальни на ночь открытыми, надеясь, что муж подхватит воспаление легких, но тот, наоборот, заявил, что ему лучше спится; а вот сама она слегла с гриппом.

— Так волнительно видеть, как вершится правосудие, правда? — сказала Луиза, чувствуя, что глаза многих в зале суда прикованы к ней, и наслаждаясь своей недавно обретенной известностью. — И при этом быть столь важной его частью.

— Но как жаль, что все это случилось, — добавила Маргарет. — Наша бедная, дорогая Кора. Такой трагический финал.

— В самом деле. Нам будет ее не хватать. Наша Гильдия поклонниц мюзик-холла потеряла ценного члена, — согласилась Луиза, повторив слова, сказанные корреспонденту «Таймс» на ступенях здания суда пару дней назад. — Как бы то ни было, мы запомним ее навсегда.

— Прекрасная подруга, — произнесла Маргарет Нэш.

— Чудесная женщина, — подтвердила Луиза Смитсон.

— Чушь, вы обе ее терпеть не могли, — фыркнул Эндрю Нэш. — Может, хватит лицемерить, дамы?

— Эндрю, какая возмутительная ложь, — сказала его жена. — Ты прекрасно знаешь, какими близкими подругами мы были с Корой.

— Если ты так настаиваешь, дорогая, — со вздохом ответил он. — В любом случае все это скоро кончится, и мы наконец заживем, как прежде. Хотя должен признать, это очень полезно для бизнеса. С тех пор, как наши имена стали мелькать в газетах, проснулся большой интерес к моим горным разработкам в Мексике. Есть надежда, что на горизонте появится куча новых инвесторов. Если дела пойдут хорошо, можно будет получить изрядный барыш. Вчера пришло письмо от Алека Хита — он тоже стал там чем-то вроде местной знаменитости.

— Ах, тише, Эндрю, — присяжные возвращаются.

В трех тысячах миль от Лондона, в Канаде, Матье Заилль и Марта Хейз сидели в редакции «Квебек Газетт», куда из Англии обязаны были сообщить о вердикте, как только его объявят. Оба напряженно следили за расследованием с того самого утра, когда доктора Криппена арестовали на борту «Монтроза», и были этим потрясены.

— Он казался таким милым человеком, — сказала Марта, сдерживая слезы, но ища утешения на плече своего нового нанимателя и друга. — Совершить такое ужасное преступление. Это бесчеловечно.

— Возможно, он и правда милый человек, — указал Матье. — В конце концов, если он совершил зверство, это еще не означает, что у него не может быть доброго сердца.

— Ах, Матье! Как у вас язык поворачивается?

— Я просто хочу сказать, что обстоятельства порой толкают нас на поступки, за которые мы вовсе не обязательно в ответе. Кто знает, каким человеком была эта Кора?

— Она могла быть самой ужасной женщиной на свете, но это не оправдывает столь жестокого обращения.

— Конечно нет. Просто я говорю, что из-за одного злонамеренного поступка еще не становятся извергом. Пока мы плыли на борту «Монтроза», доктор Криппен — или мистер Робинсон, если угодно, — нам нравился, и мы не должны автоматически соглашаться, что ошибались.

— Вы очень снисходительны, Матье, — сказала Марта, тепло ему улыбнувшись.

— Ну, он ведь не причинил никакого вреда лично мне, — возразил Матье, пожав плечами, — поэтому я и не могу его осуждать.

— А я могу, — сказал Том Дюмарке, который издалека слушал их разговор и припомнил ночные события на борту корабля. — Я буду счастлив, если его вздернут. Ведь я мог стать его очередной жертвой.

— Да, но, вероятно, ты бы это заслужил, — ответил Матье.

— Он пытался выбросить меня за борт! Утопить меня!

— Лишь потому, что ты напал на его… его… — Он стал подыскивать подходящее слово. — Эдмунда. Этель. Его подругу, — наконец сказал он, так и не подобрав нужного.

— Его невесту, — подсказала Марта.

— Она больная, извращенка, — произнес Том, не в силах смириться с тем, что так и не сумел поцеловать Викторию Дрейк, тогда как Этель Ле-Нев — женщина — смогла. Это ударило по его самолюбию. — Надеюсь, что снимки казни опубликуют. Я бы расклеил их у себя на стенке.

— Право же, Том, — воскликнула Марта. — Как ты можешь быть таким бессердечным?

— У них в роду все такие, — сказал Матье, посмотрев на племянника с едва скрываемым презрением. — Кажется, в нашей семье лишь у меня благородные гены.

— О да, — подхватил Том. — Ты у нас замечательный. Чуть не позволил меня утопить. Это очень благородно.

— Но я ведь не позволил?

— А мог бы, — капризно повторил тот.

Матье пожал плечами.

— Об этом-то я и твержу, — сказал он. — Мы и сами не знаем, на что способны. Как человек себя поведет, зависит от обстоятельств. Будь он хоть мужчина, хоть женщина, переодетая мужчиной. Во имя любви мы иногда совершаем самые странные вещи.