Криминальное чтиво. Зловещее светило - [103]

— Это безумие! Конечно же, Бог существует! Он просто должен существовать! Это безумие!!!

В сумерках его багровые глаза буквально пронзали огнем лица собравшихся. Работяги сначала удивились внезапному появлению Фича и его гневной вспышке, но потом все разом приняли такой невозмутимый вид, словно полагали, что выражать эмоции пристало лишь детям. В глазах Фича застыли ужас и мольба.

— Ну что, обещанные доказательства сегодня при тебе? — Морфи резко повернулся к нему лицом. — Может, ты и впрямь докажешь мне, почему Бог непременно должен существовать?

— Да какие угодно!!! — Конвульсивно содрогавшееся лицо маленького человечка блестело от пота как лакированное. — Ведь есть луна, есть солнце, а еще есть звезды, и цветы, и дождь, и…

— Да не тяни ты свою волынку! — Верзила для пущего убеждения даже сплюнул. — Что ты вообще знаешь об этом мире? Может быть, вообще все на свете какой-нибудь там Эдисон сотворил, почем тебе знать? Ты давай, дело говори. Почему Бог должен существовать?

— Почему? Я скажу тебе, почему! — Голос Фича напоминал тонкий визг, недомерок поднялся на цыпочки и дико жестикулировал. — Я скажу тебе, почему! Я стоял пред Его Престолом, и Он возложил мне на плечи Свои длани. Я был проклят Им и сам проклял Его. Вот почему я знаю! Слушай: у меня были жена и ребенок, там, в Огайо. Жене от старика-отца досталась в наследство небольшая ферма. Как-то раз я вернулся домой из города и обнаружил, что пожар спалил весь дом дотла — вместе с ними. Я устроился на шахту под Харрисбургом, и на третий день под обвалом погибли четырнадцать человек. Я спускался вместе с ними под землю, но выбрался оттуда без единой царапины. Потом я работал на картонной фабрике в Питтсбурге, менее чем через неделю она сгорела. Я остался на ночь в доме в Гальвестоне. Его смело ураганом, и при этом убило всех — кроме меня и еще одного парня, которого лишь слегка травмировало. Я отправился по реке из Чарльстона на борту «Софии». Судно затонуло у мыса Флэттери, причем я оказался единственным, кто достиг суши. Именно тогда я понял, что за мной всегда следит Господь. Я уже чувствовал что-то подобное раз или два в жизни — на эту мысль меня навели те странные вещи, которые мне приходилось видеть, — однако все-таки не был вполне уверен. Но сейчас я уж точно знаю что к чему, и это истинная правда! Пять лет я никуда не трогался, сидел на месте, и ничего не происходило. Почему я явился сюда? Да потому, что на упаковочной фабрике на острове Дил, где я до этого трудился, взорвался котел, и взрывом все просто стерло с лица земли. Вот почему!!!

Теперь сомнение и неуверенность оставили маленького человечка; в полумраке казалось, он стал больше, выше, а его голос обрел новую силу.

Морфи остался, пожалуй, единственным, кого не слишком тронула исповедь недомерка. Он коротко рассмеялся:

— Ну и в чем причина таких напастей?

— Я кое-что сделал… — начал Фич и осекся. — Я виноват… — Он, напрягаясь изо всех сил, тщился сказать хоть слово, но безрезультатно. — Да какая разница?! — крикнул, наконец, коротышка. Теперь казалось, что он вернулся в свои обычные размеры, да и голос его был едва слышен: — Разве недостаточно того, что Он преследовал меня год за годом? Разве недостаточно, что Он повсюду…

Морфи опять захохотал:

— Да ты просто какой-то Иона хренов!

— Отлично! — откликнулся Фич. — Подожди, и ты сам все увидишь еще до того, как отмочишь свою очередную жалкую шутку. Ты можешь смеяться, но еще не бывало такого человека, который, представ перед Господом, не уверовал бы в Него! Еще не бывало человека, который осмелился бы посчитать Его врагом своим!

Морфи, обернувшись к остальным, загоготал, и все к нему присоединились. Поначалу они смеялись неуверенно, но потом захохотали от всей души; некоторые не приняли участия в общем веселье, но их оказалось чересчур мало, чтобы возобладать над очевидным большинством.

Фич зажмурился и бросился на Морфи. Верзила стряхнул его с себя и хотел отпихнуть в сторону, но не смог и поэтому ударил открытой ладонью наотмашь. Сэндвич подхватил Фича и дотащил его до постели. Коротышка плакал — без слез, по-стариковски:

— Они не слушают меня, Сэндвич, но я-то ведь знаю, о чем говорю. — Погоди и сам увидишь. Господь не забудет обо мне, после того как все эти годы лично направлял меня.

— Конечно же, не забудет, — утешил его веснушчатый моряк. — ЧТО-ТО и впрямь должно произойти. Ты прав.

После того как Сэндвич ушел, Фич какое-то время мирно лежал на своей койке, грызя по обыкновению ногти и уставившись полными боли и недоумения глазами на потолок из грубо ошкуренных досок. Он тихо бубнил самому себе: «Есть нечто, что предстало перед Господом, но не уверовало в Него… Он не забудет… Похоже, это вообще нечто небывалое… Он ни за что!..»

Внезапно Фича охватил ужас, а потом — пронзила отчаянная ненависть. Он перестал бормотать и сел на постели, принявшись судорожно мять пальцами пухлую нижнюю губу. Чудовищная клоунская гримаса исказила его лицо, из ноздрей со свистом выходило дыхание. Через приоткрытую дверь послышался гул разговора возбужденных перепалкой людей, которые возвращались, чтобы лечь спать.