Криминал под софитами - [12]

В просторной приемной за компьютерным столом восседала элегантно одетая секретарша средних лет. Ее образ явно добавил солидности бизнесу Елистратова: помнится, раньше на этом месте сидела совсем юная сексапильная красотка, очень смахивающая на куклу Барби.

– Здравствуйте, – обратилась я к секретарше, – Владимир Евгеньевич у себя?

Секретарь окинула меня внимательным взглядом серых глаз и спросила:

– Как вас представить?

– Евгения Охотникова.

– Владимир Евгеньевич собирается ехать на встречу, но, возможно, он еще успеет вас принять. Я сейчас узнаю.

Через минуту она пригласила меня в кабинет шефа. Здесь тоже кое-что изменилось с тех пор, как мы виделись с Елистратовым в последний раз: панорамные окна, на которых ранее висели стандартные жалюзи, теперь были задрапированы бежевой органзой, пол, выложенный ламинатом, напоминал палубу корабля, а стена, к которой примыкал стол для переговоров, была расписана под каменную кладку.

Сам Владимир Евгеньевич сидел за небольшим столом в зоне отдыха, окруженным тремя мягкими креслами необычного дизайна. Пожалуй, он был единственным, что здесь осталось неизменным: все такой же стройный, подтянутый, с легкой сединой на висках.

– О, Женя! – обрадовался он, поднимаясь со своего места.

– Здравствуйте, Владимир Евгеньевич, – сказала я.

– Сколько лет, сколько зим, Женечка! Ничего, что я к вам так обращаюсь?

В рабочих отношениях я действительно настаиваю, чтобы клиенты обращались ко мне по имени-отчеству. Но по окончании договора мы становимся просто хорошими знакомыми, и официальная форма общения уже никому не нужна, поэтому я ответила:

– Все в порядке, Владимир Евгеньевич. Я тоже рада вас видеть. У меня к вам дело.

– Присаживайтесь, – Елистратов пододвинул мне кресло. – Сейчас я попрошу приготовить нам чай или кофе. Вы что будете?

– Пожалуй, чай, – решила я.

Елистратов снял телефонную трубку:

– Марфа Николаевна, организуйте нам, пожалуйста, чай.

Секретарша принесла на подносе чашки, заварочный чайник, блюдечко с тонко нарезанным лимоном, печенье в вазочке и коробку конфет.

– Слушаю вас, Женя, – серьезным тоном сказал Елистратов, когда Марфа Николаевна вышла из кабинета.

– Владимир Евгеньевич, мне необходимо встретиться с вашей сестрой. Но дело в том, что дома, на Добролюбовского, ее нет со вчерашнего дня. И в своем агентстве она тоже сегодня не появлялась. Администратор сказала, что Светлана звонила ей вчера и назначила ее своим заместителем на время отсутствия. Но сколько она будет отсутствовать, неизвестно. Вы могли бы прояснить ситуацию?

Елистратов сразу помрачнел. Немного помолчав, он спросил:

– Я так понимаю, Ланка что-то натворила?

– В том-то и дело, Владимир Евгеньевич, что пока я не переговорю с вашей сестрой, то не пойму, что, собственно, произошло. Кстати, вы можете показать мне ее фото?

Елистратов немного подумал, почесал нос, покрутил головой, порылся в ящике стола и наконец вытащил оттуда фотографию. С нее на меня смотрела очень эффектная молодая женщина лет двадцати семи с пышными иссиня-черными волосами. Они создавали резкий контраст с бледной кожей и миндалевидными ярко-синими глазами. Капризно изогнутые пухлые губы были покрыты помадой пурпурного оттенка.

– К сожалению, Женя, я и сам не знаю, где сейчас может находиться Лана, – признался Елистратов. – Я уже даже подумываю нанять частного сыщика.

– У вас есть основания беспокоиться за нее? – быстро спросила я.

– Да уж, моя сестра – это вечная проблема, – вздохнул бизнесмен. – С тех самых пор, как появилась на свет. Я сейчас расскажу вам некоторые факты из ее биографии, и тогда вам, Женя, станет понятно. Она родилась, когда мне было двадцать лет. Родители все эти двадцать лет мечтали о дочке, и их мечта наконец-то сбылась! Особенно радовался папа. Лану носили на руках и всячески баловали с самого рождения, отец разрешал ей буквально все. Она могла входить в его кабинет, когда ей заблагорассудится, и переворачивать там все вверх дном. Она могла позвонить ему в любой момент, и он всегда сразу же хватал трубку, даже на важном совещании. Он подсказывал ей решение задачек по математике, помогал писать сочинения, объяснял физику и химию, если ей было что-то непонятно. У них была невероятно прочная эмоциональная связь, Ланка просто боготворила отца. Она рассказывала ему все свои секреты, делилась переживаниями и обидами по любому поводу.

– Именно с отцом, а не с матерью? – удивилась я.

– Да, представьте себе. Более того, в нашем доме существовала такая традиция: время с половины десятого вечера до десяти отец посвящал Лане. Она забиралась к нему на диван, они запирались в кабинете и беседовали на самые разные темы. Это было железно, и, что бы ни случилось, эти полчаса принадлежали только ей, все остальное могло подождать. Даже если отец уезжал за границу в командировку, он обязательно звонил ей в это самое время и говорил с ней ровно полчаса – ни минутой меньше.

– Но это же стоило, наверное, баснословных денег! – невольно вырвалось у меня.

– Еще бы! Но отцу было наплевать – главное, чтобы дочка легла спать, чувствуя себя спокойной и счастливой.

– Надо же… Слепая отцовская любовь? – вставила я.