Крик в ночи - [59]

— Ты хочешь, чтобы я поверила?

— А как хочешь ты?

Линда не могла понять, где полуправда, где правда, а где ложь, слишком похожая на правду. Уикли знает намного больше, чем сказал, в этом нет никаких сомнений, но он упрется и будет молчать, поскольку дело касается именно Филдса.

Внезапно тихая гладь бассейна покрылась рябью, прощальные солнечные блики заплясали на лицах наших героев, скрывая подспудные мысли и помыслы, владевшие ими. В бассейне зажглась подсветка, сумерки спустились в сад, и Сэм, тяжело поднявшись с шезлонга, галантно предложил Линде руку:

— Перекусим в спальне?

— Пожалуй…

Миновав холл, они прошли мимо кабинета.

— Детка, — вспомнил он, — будь так любезна, просмотри сегодняшнюю почту, там, в кабине, а я подожду в спальне.

Это «подожду в спальне» означало, что Сэм перед занятием любовью примет какую-то возбуждающую пилюлю, после чего, с грехом пополам исполнив мужскую роль, повернется к ней спиной и громко засопит. Таков удел многих женщин, так или иначе зависимых от сильных мира сего. Самая отвратительная и унизительная зависимость — постельная, подумала Линда. Быстро и невнимательно просматривая почту, она ненароком выдвинула ящик письменного стола и… замерла: там, среди вороха бумаг, лежал пистолет Сэма. Что-то невразумительное, необъяснимое сработало в подсознании, она почти механически взяла пистолет и положила в карман купального халата; вопрос «зачем?» вертелся в голове, но оставался без ответа…

— Сегодня ты задумчива и бледна, — улыбнулся с подушек Сэм. — Такая ты меня завораживаешь и притягиваешь, интригуешь и влечешь… Иди ко мне, детка, не стой как изваяние…

— Мне что-то дурно, нездоровится…

— Это пройдет. Тебе будет хорошо, вот увидишь…

— Я… хочу выпить, — не убедительно промямлила Линда.

— Ты в этом уверена? — в голосе Сэма послышались нотки раздражения и нетерпения. — Да будет тебе, право. Ну?..

— Извини, Сэм, мне действительно плохо.

Выбежав в душ, она остановилась перед зеркалом и замерла: мертвенная бледность собственного лица заставила ее вздрогнуть, овальные круги под глазами привели в смятение. Ее стошнило.

— Черт побери, Линда! — донесся голос Уикли. — Может, вызвать врача?

Она попробовала совладать с собой, что стоило немалых усилий, и медленно вошла в спальню. Сэм спешил ей навстречу:

— Боже правый! Детка, ты в порядке?! Вот… глотни чистого джина… молодчина, сделай еще глоток… А теперь приляг. И не трепещи, словно осенний лист. Такое случается. Я, кстати, позавчера после бассейна ощутил похожую слабость и ничего, выпил коньяк, выкурил сигару, — как рукой сняло!..

Линда прикрыла глаза и почувствовала руки старика, лапающие ее тело; всей тяжестью навалившись на нее, он задышал часто и прерывисто…

* * *

— Пора! — сказал Вездесущинский медсестре, взглянув на часы. — Пора!

Он посмотрел на спящего Филдса и покачал головой:

— Кома, знаете ли, дело нешуточное…

Девушка ловко перетянула жгутом плечо больного и стала медленно вводить в вену раствор глюкозы с новым импортным препаратом.

— Можно быстрее… Как откроет глаза — тут же выходим из вены.

В палату заглянул Сомов:

— Что он?

— Пока еще спит. Сейчас очнется, — сказал доцент.

— Во сне что-нибудь говорил?

— Ни слова. Диктофон работает впустую.

— Что это может означать?

— То, что патология пациента претерпела некоторые, я бы сказал, качественные изменения.

— В чем они состоят?

— В том, батенька, что отныне наш уважаемый Дмитрий Филдин, впадая в коматозные состояния, будет просто… молчать.

Сомов раздраженно спросил:

— Это ваше личное предположение?

— Это факт, который перед глазами, — сухо ответил Вездесущинский. — Хотим мы того или не хотим.

Уставившись на Филдса, Сомов произнес:

— Если так, значит мой интерес к данному феномену… сойдет на нет.

— Однако мой интерес, — вставил психотерапевт, — так просто не закончится.

— Бог вам в помощь… — бросил Сомов, направляясь к двери.

Джон Филдс слышал разговор Сомова и Вездесущинского, незаметно для присутствующих выйдя из коматозного состояния, Он шевельнулся, когда за Сомовым закрылась дверь. Кажется, есть основания полагать, что интерес к нему Сомова небескорыстен, был, по крайней мере. Но в чем же интерес?..

Сестра обратилась к доценту:

— Глядите, Валериан Тимирзяевич — Филдин проснулся!

— Вижу, вижу… — улыбнулся психотерапевт. — Вы нас сегодня, уважаемый, поставили в тупик.

— Правда? Каким образом?

Вездесущинский сморщился и сказал:

— Заснули, но во время сна ничего не… открыли. В общем, молчали, если так можно выразиться, намертво..

— Чем же я теперь могу помочь?

Доцент торопливо произнес:

— Рассказать мне все, что вам приснилось.

— С какой стати, Тимирзяй Валерианович? У вас более чем обширный материал в виде моих предыдущих бредней.

— Правильно. Однако он уже далеко не свеж, следовательно, не столь актуален. Совковые комиксы давно устарели, эти байки про майора Пронина, КГБ и прочее вряд ли сегодня способны вызвать маломальский интерес…

— Простите, чей… интерес?

Вездесущинский вдруг замялся и как-то исподлобья покосился на Филдса:

— Как «чей»? Ну-у, общественности, специалистов… да ваших будущих читателей, наконец.

— А мне почему-то представлялось, — заметил Филдс, — что совковые комиксы интересны исключительно тем, что несут в себе как бы предупреждение грядущим поколениям — не повторять прежних ошибок, не погружаться в трясину шпиономании и подобных массовых психозов.