Крик в ночи - [42]

* * *

Агапий Иоаныч Никворок резво шмякнулся в глубокое мягкое кресло личного кабинета.

— Неужели все позади?! — выдохнул Агапий Иоаныч.

Неторопливо размяв сигару, он было погрузился в задумчивость, что свойственно великим людям, как вдруг скорчился, затем распрямился, вновь скорчился и совсем по-идиотски захихикал.

— А смеетесь вы, мистер Икс, как олигофренчик, — услышал он за спиной знакомый бас. — Вас даже щекотать, дружище Никворадзе-Никровадзе, противно!

Филдс ощутил, как его скрутили одной левой. В кабинете стоял до боли знакомый аромат тройного одеколона, принадлежащий только единственной женщине Филиала всемирной организации.

— Мадам, вы неотразимы. Блеск и не чета куртизанкам! Будьте добры, раскрутите меня в противоположном направлении.

— Ишь, чего захотел…

— Откуда вам известно про Никровадзе?

Напудрившись, мадам сказала:

— Мне тошно тебя слушать, филдсиненок.

Шпион почувствовал, как почва уходит у него из-под ног. Он растерялся окончательно, чего раньше с ним никогда не случалось.

— Вот вы сказали… «филдсиненок». А что это такое?

Дубова-Ясенева смерила его столь уничижительным взглядом, от которого по спине поползли мурашки. Нет, какого дьявола, в самом деле, он пасует перед незамужним кургузым бабцом?!

— Мадам, ваша неприпудренная нахрапистость достойна лучшего применения. Даже тройной одеколон не в состоянии перебить дурной запашок, идущий от ваших хулиганских проделок. Что подумают активистки, когда…

— Где пленка, гнида сушеная?!

— Что за жаргон, какая еще гнида?..

— Ну!! — рявкнула мадам. — Смотрите, невинность разыгрывает! Где твоя пленка?!

— Простите, но ваш бестактный вопрос о пленке я расцениваю не иначе, как глумление над девственной невинностью гниды…

— Ты еще будешь надо мной издеваться?!.

…Бабушки-двойняшки неслись по скрипучим половицам с автоматами системы Зингер наперевес. Насмерть перепуганные активистки прилипали к стенам бывшей купеческой Думы. Вот и дверь с табличкой «Зарубежная пошлость. Ответственный — А.И. Никворок»…

— Пошевеливайся, Агапий. Я жду секунду!

Филдс сделал кислую мину:

— И откуда столько назойливости в одной тетке?

В этот миг двери кабинета широко распахнулись — на пороге с автоматами выросли бабушки-двойняшки, мадам Дубова-Ясенева была взята на мушку системы Зингер.

— Итак, амазонистая сорвиголова, — лукаво улыбнулся Филдс, — вы мне ответите только на один вопрос, и я дарую вам жизнь.

Бабуси щелкнули вставными челюстями.

— Мадам, с кем вы сотрудничаете?

— Пускай девчата закроют дверь с обратной стороны, — попросила она.

Филдс дал знак бабулям удалиться.

— Ах, Агапий! — взвыла мадам. — Как все это нескладно вышло!..

* * *

— Вы, Робертс, плагиатор, — отрезал босс, — причем бесталанный. Филдс, не очень-то разбираясь в международной политике, сходу вылепил для Ханыгии монархическую хунту, а вы, собезьянничав у Главного Схоластика, пошли еще дальше, провозгласив себя чуть ли не фараоном Рамзесом. С тем, что вы фараон, я могу согласиться, но с Рамзесом — никогда. Пришлось вас сковырнуть, не взыщите.

— Да я и не в обиде. Там спертый воздух, духотища. Кожно-венерические заболевания — хвала филдсовскому дарвинизму! — так и липнут, черт бы их взял!

— Надеюсь, к вам они липли не слишком часто?

— Естественно, босс. Как-никак — император.

— Разумеется. Я и забыл, что у монархов к таким болячкам иммунитет, дарованный свыше.

Босс повертел в руках «гостевой» хохолок доисторического человека, который Робертс в качестве экзотической реликвии прихватил из Центральной Ханыгии наряду с другим награбленным добром.

— Скверные вести, Робертс… Ханыгия — хрупкий политический эльф, легко подверженный дурному влиянию как справа, так и слева. Сейчас туда понаехало несметное число китайцев, утверждающих, что лобные дуги доисторических ханыг сродни китайским, и умори вас чесотка, если пекинские амбиции распространятся еще и на это суверенное развивающееся государство.

— Давайте раздуем в прессе кампанию о точном соответствии мочевого пузыря доисторического ханыги американскому?

— Чересчур неожиданно. Наши друзья в Пекине решат, что мы заигрываем с русскими, и надуются. Вам, Робертс, предстоит самая, быть может, деликатная, но вместе с тем и самая ответственная операция. Даже президент молит Бога, чтобы она прошла без осложнений.

Робертс почти ощутил, как за спиной вырастают крылья.

— Я не ослышался, босс? — охрипшим, срывающимся голосом переспросил он. — Что за операция?

Ответ босса был таким же охрипшим и срывающимся:

— Пластическая операция по перелицовке вашей всем ненавистной императорской физиономии под… китайскую. И вы — вновь полноправный владелец Центральной Ханыгии!

— Э-э…

— Я рад, старина, что вы согласны.

— Но-о…

— Представляю, какое веселье воцарится в Белом доме! По этому поводу и выпить не грех!

На столе зазвонил секретный телефон. Босс снял трубку:

— Алло! Господин президент? Добрый день!.. Да, он согласился без колебаний и хоть сейчас готов лечь на операционный стол. Что? Сейчас и лечь? Он уже в одном исподнем и ждет дальнейших указаний. Давать наркоз? Это минутное дело, господин президент… Служебная характеристика? О Боже, господин президент, он уже лежит — по-моему, это красноречивей любой характеристики!..