— В какое время у меня диспансеризация? — спросила она Эдуарда.
— В одиннадцать тридцать.
Это означало, что она не сможет увидеться с Эллиотом в обеденный перерыв. Одри даже застонала. Он может подумать, что она придумала себе оправдание, чтобы не встречаться с ним. Ее рука дрожала, когда она потянулась к телефону, чтобы позвонить ему. О небо, в какую же передрягу она попала!..
Но когда она сообщила Эллиоту о диспансеризации, тот воздержался от каких-либо обвинений, и его безразличный голос расстроил ее еще больше, чем если бы он рассвирепел.
— Я в самом деле очень сожалею, Эллиот, — продолжала она лепетать в, трубку. — Но ничего не поделаешь. Все работники конторы проходят диспансеризацию раз в два года, и запись на нее производится заблаговременно. Так что я не могу…
— Ради бога, Одри, — нетерпеливо прервал он ее. — Тебе вовсе незачем оправдываться передо мной.
— Как это незачем?
— А зачем?
— Да потому, что мне неприятно то, что случилось, и я хотела бы поговорить с тобой, объяснить, что я чувствую. Я… я не хочу, чтобы ты думал, что я больше не хочу тебя.
— Я так не думаю, — вздохнул он. — Признаюсь, я здорово рассердился прошлой ночью. Но теперь я понимаю, что был неправ. Я не имею права требовать от тебя чего-либо.
— Нет, имеешь! — попыталась настаивать она.
— Нет, Одри. Ты была права, а я неправ. Конец спора. Отправляйся на свою диспансеризацию, а увидимся вечером, когда вернешься домой. Годится?
Совершенно расстроенная, она промолчала.
— Одри?
— Да?..
Он опять вздохнул.
— Теперь у меня головная боль. Может, даже и хорошо, что ты не приедешь сегодня на завтрак.
— Может, и хорошо, — сердито буркнула она и положила трубку.
О, боже, подумала она, закрыв глаза, зачем я это сделала? Она уставилась на свои дрожащие руки. Подняв глаза, увидела, что Эдуард наблюдает за ней с горестным видом.
В контору Одри вернулась около двух часов, вооруженная знанием, что она абсолютно здорова и проживет никак не меньше, чем до ста лет. Так сказал доктор.
— Если я постоянно буду чувствовать себя так отвратительно, как сейчас, — пробормотала она вслух, уронив сумку рядом со своим письменным столом, — я не захочу дожить и до тридцати.
Эдуард рывком поднялся из-за своего стола и вышел из застекленного кабинета.
— Вот-вот! Нет никакой надежды сосредоточиться на бюджете, пока вы бормочете что-то про себя. — Он подошел ближе и постучал по ее столу. — Кроме того, жизнь слишком коротка, чтобы губить то немногое, что имеешь. А теперь убирайтесь отсюда. Возвращайтесь домой или куда там еще, где находится ваш возлюбленный, и помиритесь с ним. Это — приказ!..
Одри сначала удивилась, потом разволновалась. Эдуард прав! Именно это и следовало ей сделать. Поехать домой и помириться. Какое имеет значение то, что сейчас Эллиот хочет от нее только секса? Может быть, со временем все переменится?.. Зачем портить то, что они имели, подгоняя ход вещей?…
Поблагодарив Эдуарда и попрощавшись с ним, Одри поспешила к своей красной «магне», припаркованной на улице. Ей пришлось остановиться как вкопанной, когда она заметила Расселла, стоявшего с грозным видом, облокотившись на дверцу ее машины со стороны водителя.
— Я надеялся увидеть тебя здесь, — свирепо прорычал он, когда она приблизилась к нему с бьющимся сердцем.
Его рот искривился в усмешке.
— Какое бы очарование ты ни пыталась себе придать, золотце, все равно ты останешься самой скучной клячей в мире!
Гневный жар опалил ее щеки, а злость вытеснила ощущение испуга.
— Убирайся, Расселл! Я не намерена выслушивать твои оскорбления.
— Вот как? А что ты можешь сделать? Потребовать, чтобы меня уволили еще раз?
— Я не требовала твоего увольнения, — огрызнулась она.
— Еще как требовала, золотце. Однако знаешь что? Ты оказала мне услугу. Я получил фантастическую перспективную работу управляющего в Новой Гвинее и приступлю к ней уже на следующей неделе. Но я просто не мог уехать, не посвятив тебя в мою маленькую тайну.
Его рот оскалился в злобной ухмылке.
— Диана не была единственной, кого я поимел на стороне. Я попробовал и твою мачеху. Ага… Сексуальную Лавинию… Эта-то женщина знает, как ублажить мужчину. О, чего это ты побледнела, дорогуша. Уж не посматривает твой новый любовник в том же направлении?
Он издал ехидный смешок.
— Могу поспорить, что да. Почему бы тебе не спросить, чем он занимается, пока ты на работе?..
— Убирайся! — воскликнула Одри и сильно толкнула его в сторону.
Он даже не попытался помешать ей сесть в машину и отъехать от тротуара. Взглянув в зеркало заднего вида, она увидела, что он остался стоять на том же месте и продолжал хохотать.
Всю дорогу домой руки Одри тряслись на руле. Она едва не разрыдалась, когда машина поднялась, наконец, по крутой подъездной дорожке к дому Эллиота. Она мечтала лишь о том, чтобы он сжал ее в своих объятиях, утешил ее, успокоил. Но это продолжалось недолго, ибо тут же она испытала сильнейший шок, увидев розовато-лиловый «фиат», припаркованный рядом с черным «саабом» в гараже Эллиота. Вся кровь отхлынула от ее лица, когда она врубила по тормозам.
На розовато-лиловом «фиате» ездила Лавиния… Машины такого цвета попадались не так уж часто.
