Кричащие часы - [54]

— А почему так? — услышала она строгий вопрос хозяина.

Сумерки сгущались. Лица сидящих заволакивались дымкой и расплывались, их было не видно…

— Да разве вы в действительности живете! Вы прозябаете, — с легким оттенком злорадства прозвучал голос соседки.

Толстая подошва ее сапожка настойчиво застучала о пол.

— Вы думаете так? Но на чем это основываете? — последовал спокойный вопрос, хотя огонек сигары, которую курил хозяин, нервно вспыхнул.

— Вы, о, я уверена, никого никогда не любили и… простите, мне кажется, вас… тоже не любили, — торжествующе подчеркнула Юлия Павловна.

— Ну-ну, Юленька, разве можно вторгаться так в чужую душу, — пытался остановить жену супруг.

— Молчи, Сережа, ты в этом ничего не понимаешь! — резко обрезала его жена и настойчиво заметила хозяину:

— Ну, сознайтесь, вы не любили и не были любимы?

— Однако, как вы любопытны, — вмешался я. Меня немного начинали сердить ее расспросы.

— Я нисколько не обижаюсь на вас, Юлия Павловна, и, если позволите, как-нибудь в другой раз постараюсь доказать, что вы неправы, — выдержанно отозвался хозяин.

Нога гостьи еще нетерпеливее застучала по полу, любопытство ее было сильно задето, ей не терпелось сейчас же услышать хотя часть признания спокойного человека.

— Нет, нет, я надеюсь, что вы расскажете нам сегодня… сейчас, — капризно проговорила Астафьева.

— Ну, Юля, как тебе не совестно настаивать! Василий Лазаревич может на тебя рассердиться, твоя настойчивость переходит пределы чуткости, — недовольно заметил муж.

Я и мой приезжий товарищ молчали. Теплый вечер настраивал мечтательно, не хотелось увлекаться спором.

Стало совсем темно. Вспыхнувшие на небе звезды загорелись еще ярче.

Воцарилось неловкое молчание.

— Хорошо, — неожиданно раздался мягкий голос хозяина, — если вы так настаиваете, Юлия Павловна, я согласен вам рассказать кое-что из моей жизни. Разумеется, настоящих имен я не открою, но сами факты будут правдивы, и из них вы увидите, мог ли я когда-нибудь увлекаться и любил ли меня кто-нибудь. Надеюсь, вы мне поверите на слово.

В голосе говорившего прозвучала легкая усмешка.

Гостья невольно смутилась, ей, по-видимому, стало неловко своей настойчивости, она готова была отказаться от своего любопытства, но было поздно.

Огонек сигары Василия Лазаревича загорелся ярче; он выпустил дым после большой затяжки, чуть заметно вздохнул и начал рассказывать.

III

— Нужно вам сказать, что я очень люблю читать песни- Мирзы Шаффи и увлекаюсь этим автором. Вы, вероятно, знаете, что под этим псевдонимом писал Фридрих Боденштедт[20], но он так удачно уловил персидский характер, настроение, что трудно поверить в их европейское происхождение. Вот одна из них, разумеется, в русском переводе, скажу, недурном:

Серое окно

Хитро, жестоко;

Карие очи —

Признаки ночи;

Глаз голубой —

Добрый, прямой.

Очи же черные неисследимы,

Словно суд Божий — неисповедимы.

— Вам, наверное, странно, что я привел это стихотворение, но оно именно и есть завязка моего рассказа. Находясь в Севилье, я вспомнил из описания о ней, что самое интересное в этом городе: это ночные ухаживания женихов за невестами, когда девушка стоит за окном, скорее назвать его можно дверью, с крепкой железной решеткой, и беседует оттуда со своим нареченным, находящимся на улице, причем нередко это окно расположено во втором этаже и бедняку приходится все время разговаривать со своей суженой, задрав голову; в первый же вечер после моего прибытия, отправился я наблюдать испанские нравы, в особенности этот обычай, носящий название «pellar la pava» — «щипать паву».

С первого же шага моя ночная прогулка увенчалась успехом. В темноватых улицах Севильи отовсюду доносились тихие разговоры этих новиос[21] со своими сужеными, так что, когда я прошел один квартал, то мне уже надоело подслушивать их речи, переполненные восторженными названиями, фантастическими сравнениями и любовным бредом… Но «серое окно хитро и жестоко»! Проходя мимо одного из них, казавшегося пустынным, я неожиданно услышал чей- то женский голос, окликнувший, по-видимому, меня:

— Сеньор странхиеро![22]

От неожиданности я вздрогнул, вначале подумав, что восклицание относится не ко мне, хотел идти дальше, но голос повторил те же слова, что заставило меня остановиться и подойти к окну. Должен вам сказать, к числу моих знаний принадлежит и довольно сносное знание испанского языка. Я приготовился слушать.

— Мне скучно, сеньор, мой новиос рассердился на меня и вот уже третью ночь не приходит говорить со мной, а мне так хочется поболтать, — услышал я тот же голос.

Он был мягок, но в то же время звучен. Придыхание, свойственное испанцам, красиво сливалось с гласными буквами.

— К вашим услугам, сеньорита, охотно, но о чем мы будем говорить?

— О чем хотите! Помните только, что наш разговор не должен быть скучен, иначе не стоит и разговаривать, — капризно заметила моя невидимая собеседница.

Разумеется, после этих слов я старался изощряться в красноречии, придумывал невероятные рассказы, положения и, видимо, успел в этом, потому что незнакомка все время весело смеялась и поощряла меня горячими восклицаниями.

Мы долго болтали. Не скажу, чтобы мне это надоело, но я устал стоять перед железной решеткой, никого пред собой не видя.