Кричащие часы - [40]

Сон отлетел бесследно.

Никогда, пользуясь простым магнием, мне не доводилось видеть в таких мельчайших подробностях тайны земли! Я жадно озирался, стараясь запечатлеть в памяти все подробности необыкновенного пути.

Легкий запах какого-то газа ощущался в воздухе; он делался все сильнее и затем вдруг повеяло свежестью.

Аггиос повернулся ко мне.

— Сейчас придем! — проговорил он. — Я погашу фонарь, держитесь за меня.

Раздался слабый треск, и все разом поглотил мрак.

В глазах у меня завертелись зеленые круги; мы постояли с минуту и тронулись дальше.

Воздух становился все свежее; на меня вдруг глянуло синее небо; впереди смутно очертилась небольшая, залитая лунным светом площадка; мы вышли из пещеры и остановились над темной пропастью.

— Как здесь хоро… — начал я и слова замерли у меня в горле.

Справа, в трех-четырех десятках шагов от меня, вздымался величавый, белый дворец. Из многочисленных громадных окон его лился свет и не месяц, а он, озарял нашу площадку.

Мы стояли перед мраморными длинными ступенями лестницы, ведшей на широкую террасу; за колоннадой ее, за убранными цветами столами возлежали и пировали люди. Звучала струнная музыка, прерываемая веселыми кликами: шла оргия, настоящая оргия древности!

Мне сразу бросился в глаза атлетически сложенный красавец-старик с румяным лицом, весь в серебряных волнах гривы кудрей и головы. Он что-то нашептывал слушавшей его с лукавой улыбкой собеседнице, а близ них, за колонной — вся напряжение и внимание — стояла полногрудая, статная женщина со сдвинутыми черными бровями и слушала их беседу.

— Зевс и его жена! — прошептал Аггиос.

Но я уже сам узнал богов: захмелевший, мрачный, чернобородый Вулкан спорил с могучим, спокойным Марсом; белую, как пена морская, Венеру и венок хохотавших, опьяненных богинь вокруг нее потешал краснорожий Вакх, сидевший на столе.

На ступенях террасы виден был погруженный в думы, грустный, белокурый Аполлон, перебиравший струны лиры.

Через минуту-другую я увидел, что боги постарели. Они выглядели не стариками, но что-то изжитое и усталое было в их лицах.

Ниже, не смея коснуться ступеней дворца, сидели и лежали, слушая печальные, звавшие и будившие душу звуки, тесные кучки всклокоченных людей. На голых телах их были накинуты звериные шкуры.

Сноп огней и ракет взвился над дворцом и люди в шкурах попадали на колени, молитвенно простирая руки к пировавшим. Несколько вечных юношей сбежали вниз, рассыпались среди почтительно склонившейся толпы, схватили за руки девушек и исчезли в ними в саду.

— Эвое! Эвое! — раздалось то здесь, то там из темных кущ его.

Ракеты опять осветили погруженную во тьму гору за дворцом и я успел рассмотреть, что то, что казалось мне скалами — громадный город, но безмолвный, давно безлюдный и разрушавшийся…

— Там все мертво! — проронил Аггиос, указывая на город. — Последние боги… Последние дни их!..

Мимо пирующих, словно не видя никого, слегка закинув назад гордую голову, с презрением на лице, прошла легкой поступью богиня Диана. На своре она держала двух великолепных охотничьих собак.

И вдруг одна из них ощетинилась, уставила на меня вспыхнувшие фосфором зрачки свои и завыла. Бешено залаяла, бросаясь на дыбы, и вторая. Строгое лицо Дианы повернулось в мою сторону; не сводя с меня цепенящего взгляда, она медленно стала отстегивать собак.

— Бегите скорей! За мной! — крикнул сдавленным голосом Аггиос и, схватив меня за руку, повлек к пещере.

— Изменник здесь! — раздался позади нас возглас.

— Измена! — шумно пронеслось среди пировавших.

За нами слышался яростный лай. Аггиос на бегу зажег фонарь и мы помчались, прыгая через камни, ямы, ударяясь смаху на поворотах всем телом о стены. Собаки заливались все ближе и ближе…

Вдруг Аггиос поскользнулся и рухнул, взмахнув руками, на осыпь скалы. Свет потух.

— Бегите! — прохрипел Аггиос. — Все прямо здесь.

Не помня себя, задыхаясь от бега, я шарахнулся вперед, но почти тотчас уже ударился о стену; кинулся в другую сторону и руки мои опять охватили глыбы земли.

Собаки настигли уже Аггиоса и рвали его.

Я хотел закричать — и не мог, не было голоса.

— Смерть! — пронеслось в голове моей.

В ту же секунду в ногу мою вцепились зубы пса. Я ударил его ногой и… проснулся.

Брезжило утро; мутно-серое небо глядело в пещеру. Товарищи и рабочие спали.

Я сел, крепко прижимая рукой колотившееся сердце и озирался, не понимая, в чем дело.

Значит, все, что произошло сейчас, я видел во сне? но ведь я лег спать в нижней пещере, как же я очутился в верхней?!

Я быстро вскочил и вышел наружу, силясь разгадать происшедшее.

На меня глянули знакомые, отвесные скалы Парнаса; у верхушки одной из них, приткнувшись, стояло заночевавшее облачко; на дне пропасти дымился туман. У входа в пещеру и на середине тропки, ведшей вниз, алели свежие следы крови.

Я тронул за плечо старшего рабочего. Он откинул с заспанного лица одеяло и приподнялся.

— Здесь кровь около вас! — сказал я. — Что такое случилось?

— Это кровь господина, — проговорил грек, глянув на пятна. — Он поранил себе ногу и только что ушел отсюда. Господин приказал передать вам, что все кончилось благополучно и чтобы вы не беспокоились.