Крейсер «Эмден» - [3]

Трудно найти на земном шаре нацию, которую Англия политически или морально не окутала бы цепями рабства в угоду своей ненасытной алчности и безграничному эгоизму. Только Германская империя избежала этой участи. После Сараевского цареубийства Франция и Россия оказались послушным орудием в руках С. Джемского кабинета. И если им не удастся добиться осуществления британских планов, то Англия готова сама выступить на арену общеевропейской войны. Предлог для разрыва найти не трудно. В этих случаях англичане никогда не стеснялись. 200 лет тому назад они откровенно сознавались, что им надо было „уничтожить голландскую торговлю“; теперь времена изменились, приходится прикрываться благородными побуждениями, а в то доброе старое время один английский адмирал прямо заявлял: „Что там говорить о предлогах? Все, что так нужно нам в настоящее время, это торговля, которой владеет Голландия. Вот вам и достаточный предлог для войны“.

Теперь то же рассуждение применяется и к Германии. Еще в 1897 г. один английский журнал „Saturday Review“ совершенно откровенно писал: „процветание Англии мыслимо лишь при полном уничтожении Германии. Если Германии завтра не будет, то каждый англичанин сразу же станет богаче. Если нации решались на долголетние войны для поддержания своего престижа или по причинам династическим, то во сколько же раз законнее борьба за мировую торговлю и за обладание несчетными миллиардами?“

Итак, Британия готовилась к войне с нами и ждала только удобной минуты. Рано или поздно, вмешавшись сама в открытую борьбу или же выждав время, когда Германия будет обессилена в борьбе с третьей державой, Англия выступила бы против нас. И эта великая война, затянувшаяся, может быть, на долгие годы, дело ее рук. Единственная страна, отвергнувшая британское иго, принуждена доказывать миру всю глубину британской алчности и эгоизма.[* Многие размышления X. Мюккэ по поводу мировой торговли актуальны и сегодня, т. е. спустя более чем 80 лет (Прим. ред.).]

„Батарея готова“, „минные аппараты готовы“, „машины готовы“, „рулевая готова“, „партии заделки пробоин проверены“, „сигнальные приспособления и радиотелеграф готовы“.

Эти доклады следовали один за другим так быстро, что я принужден был оторваться от своих мыслей. Быстрый обход корабля, и я мог доложить командиру: „крейсер готов к бою“.

15-узловым ходом мы направились в Цусимский пролив. С наступлением темноты команду развели на две вахты; половина осталась бодрствовать у орудий и прожекторов, на сигнальных постах, у минных аппаратов, в машинах и кочегарках, а остальной половине разрешено лечь в койки не раздеваясь, чтобы в полной готовности занять свои места по тревоге. Командир и старший офицер стояли на мостике повахтенно.

„Эмден“ направлялся на север в Цусимский пролив. Ночь была темная, луна не всходила. Ничего не видно даже вблизи. Конечно, на палубе убраны все огни, иллюминаторы задраены боевыми крышками, световые люки завешены и приняты все меры, чтобы из труб не было факелов.

Рассекаемое форштевнем море слабо светилось. Струя воды, возмущенная работой винтов, долго была видна за кормой, как луч зеленоватого света. Волны, вкатывавшиеся на полубак и разбивавшиеся о борт корабля, обдавали весь крейсер дождем светящейся пыли, и „Эмден“ шел, весь мерцая и отливая красно-зеленым золотом. В темной воде то здесь, то там виднелись какие-то светящиеся Причудливые блики продолговатой формы, и сигнальщикам несколько раз мерещились подводные лодки.

В 4 часа утра II вахта была отпущена спать. На мостике меня сменил командир. Начинало светать. Я спустился к себе в каюту и только что расположился вздремнуть, как вдруг затрещали авральные звонки и послышался топот нескольких сотен бегущих ног. Боевая тревога. Еще несколько мгновений, и вся команда на своих местах. Неужели нам будет такая удача, что в первый же день мы встретимся с русскими или французскими судами, сосредоточенными, согласно нашим сведениям, у Владивостока?

По вибрации корпуса чувствовалось, что машины работают на полный ход. В предрассветной мгле прямо по носу вырисовывался корпус большого корабля; он шел без огней, и можно было предполагать, что это военное судно. „Эмден“ сближался с ним на полном ходу. Заметив нас, он резко изменил курс и стал уходить. Целые облака дыма повалили из его труб, и он прибавил ходу, направляясь к японским берегам, до которых было около 15 миль. Тяжелые клубы дыма стлались по воде и окутывали нас непроницаемой пеленой. От убегающего корабля виднелись лишь верхушки стенег, и распознать его было совершенно невозможно. Но поведение его доказывало, что это не нейтральный корабль.

Между тем понемногу светало. „Немедленно застопорить машины“, – взвился сигнал на нашей фор-стеньге. Ответа не последовало; поэтому через некоторое время мы сделали холостой выстрел. Это также не произвело на него никакого впечатления, и он явно уходил от нас в нейтральные воды. Командир приказал сделать несколько боевых выстрелов. Заметив падения у своего борта, он остановился, развернулся и поднял на всех стеньгах русские флаги. Таким образом в первую же ночь войны мы захватили свой первый приз. Как выяснилось впоследствии, это вообще оказался первый приз, захваченный германским флотом. Это был пароход русского добровольного флота „Рязань“. Обычно он совершал пассажирские рейсы между Шанхаем и Владивостоком. С объявлением войны он получил вооружение и превратился во вспомогательный крейсер. „Рязань“ был совершенно новый, быстроходный корабль, построенный в Германии у Шихау.