Крестьянский сын, дворянская дочь - [5]

Девочка внимательно смотрела на приятеля, как будто заново открывая его.

— А ты, Коля, похоже, выбрал свой путь в жизни. Быть тебе знаменитым металлургом, русским Круппом.

Юноша скривился:

— Фи, если уж становиться металлургом, то не Круппом, а Павлом Матвеевичем Обуховым, получившим за свою стальную пушку золотую медаль на всемирной выставке в Лондоне.

— Это не тот, кто созал в Петербурге Обуховский завод? — уточнила Наташа.

— Он самый, или его последователем, Черновым, который изобрёл конвертерный способ выпавки стали. Но больше хочу стать оружейником.

— И ковать клинки для русской армии?

— Я буду ковать оружие, которое приносит победу! — серьезно сказал мальчик. — Я буду ковать победу! За последние несколько десятилетий Крупп, и такие как он, создали страшную силу, могучую империю, остановить которую сможет только Россия. Времена мечей в прошлом, в предстоящей войне говорить будут пушки и пулеметы. Именно для них создают свои стали и сплавырусские Черновы и Обуховы. А холодное оружие — так, hobby, как говорят англичане.

— Я еще не выбрала свой путь, — призналась девочка. — Но сначала нужно закончить гимназию. А там университет, или женские курсы. В любом случае я не собираюсь становиться безропотной жертвой матримониальных и финансовых планов своих родителей. Мне интересна история моей страны, без знания истории не понять, куда идет Россия и что ждет ее в будущем. А в прошлом столько загадок!

— Женщина-математик уже была, женщина-врач уже есть, теперь ждем появления нового светила отечественной истории Наталью Александровну Воинову, — теперь пришел черед юноши поддразнить свою подружку.

Наталка не обиделась, а продолжила свои размышления:

— Взять, например, ту же судьбу Тимура. Историю его взаимоотношений с Тохтамышем. Почему он, разгромив Тохтамыша, не пошел завоевывать Русь?

— В рукописи об этом упоминалось.

— Не все.

* * *

— Эй, робяты! — окликнули сзади.

Они разом обернулись и распознали в догонявшем их долговязом подростке своего приятеля, Сеньку. С детства их связывала неразрывная дружба. Втроем они были грозой всех окрестных садов, втроем излазили все склоны, лощины и пещеры Жигулей[7]. И заводилой их походов в лес и катаний на лодках по Волге, как ни странно, Наталка, сущий чертик в юбке.

— Ты откель такой взмыленный? — поинтересовалась девочка и улыбнулась широко, радостно. Она заметила, что Николка вовсе не был рад приятелю, и не прочь была поддразнить обоих. Эта девочка была еще на пути превращения в женщину, но уже успела почувствовать силу своих чар, поэтому неосознанно включила свое женское кокетство.

— С батей на рыбалке были, — принялся объяснять запыхавшийся Арсений, переходя на шаг.

— На рыбалку? Без нас? — подключился к разговору Коля.

— Да вы сами хороши! На Волгу без меня ходите. А батя позвал, как же отказаться? — начал оправдываться Сенька.

— Мы с Колей старинный арабский манускрипт в дедовой библиотеке нашли. Вот, сидели, переводили.

— Как переводили, сами? — округлил глаза приятель.

— Нет, перевод еще дедушка сделал, — вынуждена была признаться девочка, — а мы просто его каракули сидели, разбирали. Перевод с дедушкиного почерка на читаемый русский язык.

И Наталка сама засмеялась удачной шутке.

— Как улов? — в свою очередь спросил Николка.

Они уже снова шли в сторону села, которое уже виднелось маковкой церкви и высокой колокольней. Посередине шла девочка — мальчишки по краям — такой порядок у них отработался за годы дружбы. Коля и Наташа шли все таким же размеренным шагом, Сеньке же явно не терпелось, он спешил за подводой — рыбалка была удачной. Но и не рассказать, свои рыбацкие истории, не похвастаться перед друзьями, он не морг. Еще бы — на этот раз в сети попали и здоровенные лещи, и жирная чехонь, и царь-рыба стерлядь, и даже несколько чудных змей-рыб, угрей. А сколько раков со здоровенными клешнями, без счету! Все это торопясь и проглатывая слова, Сенька поведал своим приятелям. От того, как внимает его рассказу Наталка, от ее внимательных малахитовых глаз мальчик просто таял. Хотелось рассказывать еще и еще, лишь бы она продолжала смотреть на него. Но нужно было бежать в село за телегой, лучше не заставлять отца ждать! Бо нрав у него был — ох как крут. И Сенька, попрощавшись с товарищами, побежал вперед.

Оставшись вдвоем, молодые люди некоторое время шли молча. Николка замкнулся, насупился и на вопросы Наталки, пытавшейся растормошить друга, отвечал односложно, нехотя. Васильевка между тем становилось все ближе. Большое, как и все волжские села, она широко раскинулась на обращенных к Волге склонах утеса. Поговаривали, что село возникло в том месте, где в незапамятные времена разбил свой бандитский стан полулегендарный разбойник Васька Кистень, промышлявший воровским ремеслом в этих краях. По последней переписи населения в 1897 году население Васильевки достигло, почитай, три с половиной тысячи душ. В селе строились паровые и водяные мельницы, работали больница, телеграф и почта, торговые лавки и трактиры, чайная с бильярдом Ярмакова и столовая с вином Бачанова, аптека купца Кушакова, лесопилки и каменоломня, кожевенные, салопные и другие мастерские и даже метеостанция. Обратный склон утеса был засажен фруктовыми садами деда Калги. На Волжском берегу стояли три пристани: пассажирская Фрола Яценюка и две грузовые, для погрузки зерна и камня, Батюшкина и Заломова. Детишки обучались в женском и мужском земских училищах, а при дивно красивом храме Святой Троицы работали церковно-приходское училище и публичная библиотека. Славилась Васильевка шумными и богатыми базарами, куда по четвергам и воскресениям съезжалась вся округа, а три раза в год местное купечество и сельские богатеи проводили веселые ярмарки с качелями-каруселями и прочими удовольствиями. Жители гордились местными Кулибинами: изобретатаелем-самоучкой Василием Кальдебаевым и агрономом-любителем и самоучкой-экономистом Тимофеем Кондратьевым. Красив был центр села, где стояли двухэтажные дома купцов и сельских буржуа и одноэтажные, с украшенные резьбой по дереву, избы ремесленников и крестьян.