Крестьяне - [117]
— Ну что ж, пусть отец решает. Скажу ему, что есть случай заработать пятьсот франков, пусть спросит бабку, может, она и согласится. Семидесятилетнюю старуху в тюрьму не посадят. А потом ей там будет лучше, чем на чердаке.
— Пятьсот франков!.. Я поговорю с матерью, — сказал Бонебо. — И правда, коли она не прочь отдать их мне, я бы ей сколько-нибудь тоже дал на прожиток в тюрьме; будет себе прясть, время и пройдет, харч хороший, квартира теплая, забот куда меньше, чем в Куше. До завтра, ягодка... Некогда мне с тобой болтать.
На следующее утро, в пять часов, еще чуть светало, а Бонебо с матерью уже стучались в двери «Большого-У-поения», где была на ногах только старая бабка.
— Мари, — крикнул Бонебо, — дело слажено!
— Какое такое дело, не вчерашнее ли насчет деревьев? — спросила старуха Тонсар. — Уж договорились, я взялась.
— Вот еще новости! Господин Ригу обещал моему парню арпан земли за эту цену...
Старухи заспорили, которой быть проданной собственными детьми. Громкая ссора подняла весь дом. Тонсар и Бонебо взяли каждый сторону своей матери.
— Тяните соломинку, — предложила жена Тонсара.
Счастливая соломинка досталась кабаку. Три дня спустя, на рассвете, жандармы привели из лесу в Виль-о-Фэ старуху Тонсар, застигнутую на месте преступления начальником охраны, лесниками и стражниками; при ней оказались заржавленный напилок, которым она прорывала кору, и гвоздодер, которым она заглаживала кольцевую дорожку, чтоб она походила на след, оставляемый червяком. Протоколом было установлено, что такому вероломному повреждению подверглось шестьдесят деревьев на пространстве радиусом в пятьсот шагов. Старуху переправили в Оссэр, так как дело подлежало рассмотрению суда присяжных.
Когда Мишо увидел старую бабку у подножия дерева, он не удержался и сказал:
— Ну, что за люди!.. А граф и графиня осыпают их своими милостями!.. Честное слово, если бы графиня меня послушалась, она не дала бы приданого дочке Тонсара, та еще почище бабки будет.
Старуха подняла на Мишо свои серые глаза и злобно на него посмотрела. Когда граф узнал, кто был виновником преступления, он действительно запретил жене давать приданое Катрин Тонсар.
— Ваше сиятельство тем более правы, — сказал Сибиле, — что земля, купленная Годэном, приобретена им, как я теперь узнал, на три дня раньше, чем Катрин Тонсар приходила со своей просьбой к графине. Значит, бабушка с внучкой разыграли эту сцену, рассчитывая разжалобить графиню. От Катрин всего можно ждать, она способна нарочно попасть в то положение, в каком она оказалась, только бы заполучить деньги, и Годэн тут ни при чем...
— Что за люди! — воскликнул Блонде. — Парижские негодяи в сравнении с ними святые...
— Ах, сударь, — прервал его Сибиле, — корысть всюду толкает людей на гадости! Знаете, кто выдал старуху Тонсар?
— Нет!
— Ее внучка Мари. Она завидовала замужеству сестры и, чтобы устроиться...
— Это ужасно! — воскликнул граф. — Значит, они и убить могут?
— О, — ответил Сибиле, — из-за малейшего пустяка! Они так мало дорожат жизнью, им надоело все время работать. Ах, ваше сиятельство, в глуши деревень творятся дела похуже, чем в Париже. Вы просто не поверите.
— Вот и будь после этого доброй, благодетельствуй людям! — воскликнула графиня.
Вечером, в день ареста, Бонебо появился в «Большом-У-поении», где вся семья Тонсаров предавалась великому ликованию.
— Радуйтесь, радуйтесь! Я сейчас узнал от Водуайе, что в наказание вам графиня не даст Катрин обещанной тысячи франков, — генерал не позволяет.
— Это негодяй Мишо присоветовал ей, — сказал Тонсар. — Матушка сама слышала, она мне рассказала в Виль-о-Фэ, когда я относил ей деньги и вещи. Ну, и пусть не дает! Катрин отдаст за участок наши пятьсот франков, а мы с Годэном подумаем, как рассчитаться за этот подвох... Так! Мишо вмешивается в наши делишки? Ладно же, ему тоже непоздоровится! Ему-то что за дело? Разве лес его? А заварил всю кашу он... Он же и пронюхал, чем тут пахнет, — в тот день, когда матушка перерезала глотку собаке. Ну, а если бы я вздумал совать нос в ихние дела? Если бы я рассказал генералу, что его жена разгуливает утром с молодым человеком по лесам, не боясь холодной росы? Видно, им вдвоем-то тепленько.
— Генерал что! — воскликнул Курткюис. — С генералом можно поладить, это все Мишо его подзадоривает... он коновод, а в деле своем ничего не смыслит... при мне все шло по-другому!
— Эх, — сказал Тонсар, — вот золотое времечко было... Верно, Водуайе?
— Скажу одно, — ответил Водуайе, — не будь здесь Мишо, мы опять зажили бы спокойно.
— Довольно болтать, — сказал Тонсар, — поговорим об этом в другой раз, в чистом поле, при луне.
В конце октября графиня уехала, оставив генерала в Эгах; он должен был вернуться в Париж значительно позже. Ей не хотелось пропустить премьеру в Итальянской опере; к тому же она в последнее время чувствовала себя одинокой и скучала, так как лишилась общества Эмиля, помогавшего ей коротать те часы, когда генерал охотился в своих владениях или был занят хозяйством.
Ноябрь выдался совсем зимний, темный, хмурый, с морозами и оттепелями, со снегом и дождем. По делу старухи Тонсар суд вызывал свидетелей, и Мишо ездил давать показания. Г-н Ригу принял участие в старухе, нанял для нее адвоката, который построил защиту на том, что имелись только показания свидетелей обвинения и не было свидетелей защиты; но показания Мишо и лесников, поддержанные показаниями стражника и двух жандармов, оказались решающими: мать Тонсара была приговорена к пяти годам тюрьмы, и адвокат сказал Тонсару-сыну:
Роман Оноре де Бальзака «Евгения Гранде» (1833) входит в цикл «Сцены провинциальной жизни». Созданный после повести «Гобсек», он дает новую вариацию на тему скряжничества: образ безжалостного корыстолюбца папаши Гранде блистательно демонстрирует губительное воздействие богатства на человеческую личность. Дочь Гранде кроткая и самоотверженная Евгения — излюбленный бальзаковский силуэт женщины, готовой «жизнь отдать за сон любви».
Можно ли выиграть, если заключаешь сделку с дьяволом? Этот вопрос никогда не оставлял равнодушными как писателей, так и читателей. Если ты молод, влюблен и честолюбив, но знаешь, что все твои мечты обречены из-за отсутствия денег, то можно ли устоять перед искушением расплатиться сроком собственной жизни за исполнение желаний?
«Утраченные иллюзии» — одно из центральных и наиболее значительных произведений «Человеческой комедии». Вместе с романами «Отец Горио» и «Блеск и нищета куртизанок» роман «Утраченные иллюзии» образует своеобразную трилогию, являясь ее средним звеном.«Связи, существующие между провинцией и Парижем, его зловещая привлекательность, — писал Бальзак в предисловии к первой части романа, — показали автору молодого человека XIX столетия в новом свете: он подумал об ужасной язве нынешнего века, о журналистике, которая пожирает столько человеческих жизней, столько прекрасных мыслей и оказывает столь гибельное воздействие на скромные устои провинциальной жизни».
... В жанровых картинках из жизни парижского общества – «Этюд о женщинах», «Тридцатилетняя женщина», «Супружеское согласие» – он создает совершенно новый тип непонятой женщины, которую супружество разочаровывает во всех ее ожиданиях и мечтах, которая, как от тайного недуга, тает от безразличия и холодности мужа. ... И так как во Франции, да и на всем белом свете, тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч женщин чувствуют себя непонятыми и разочарованными, они обретают в Бальзаке врача, который первый дал имя их недугу.
Очерки Бальзака сопутствуют всем главным его произведениям. Они создаются параллельно романам, повестям и рассказам, составившим «Человеческую комедию».В очерках Бальзак продолжает предъявлять высокие требования к человеку и обществу, критикуя людей буржуазного общества — аристократов, буржуа, министров правительства, рантье и т.д.
В книгу еврейского писателя Шолом-Алейхема (1859–1916) вошли повесть "Тевье-молочник" о том, как бедняк, обремененный семьей, вдруг был осчастливлен благодаря необычайному случаю, а также повести и рассказы: "Ножик", "Часы", "Не везет!", "Рябчик", "Город маленьких людей", "Родительские радости", "Заколдованный портной", "Немец", "Скрипка", "Будь я Ротшильд…", "Гимназия", "Горшок" и другие.Вступительная статья В. Финка.Составление, редакция переводов и примечания М. Беленького.Иллюстрации А. Каплана.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
В романе нашла себе место положительная социально-политическая программа, которая, по убеждению Бальзака, должна была оздоровить буржуазную Францию. Выразителем социально-политических идеалов Бальзака в этом романе является сельский врач Бенаси, стремящийся использовать борьбу частных интересов на благо обществу, ограничив хищничество богачей при помощи церкви и религиозного воспитания.
Роман «Сельский священник» Бальзак рассматривал как своеобразную параллель к «Сельскому врачу». В авторском предисловии к изданию 1841 года Бальзак отмечал, что «это произведение, в котором серьезные вопросы морали, политики, философии, религии преобладают над собственно романическим материалом».Священник Бонне, аскет, мечтатель и филантроп, по своим взглядам и стремлениям близок врачу Бенаси. Бонне мечтает при помощи религии добиться нравственного перерождения своих прихожан, возрождения бедной, отсталой округи.