Крестовый поход - [3]

— И что было дальше, когда вы завладели монастырем? Вы ворвались в наш квартал, в наши дома, убивали людей, сожгли множество кораблей в гавани! Защищали свое? — Его голос вновь стал ровным. — Но сам ты живешь не в лачуге, Гвидо, а тоже в палаццо. И на той войне ты нажился не меньше, чем я. Большинство генуэзцев разорились, а ты сохранил свое дело в Акре. К тому же вам всем теперь позволено вернуться в свой квартал.

— В наш квартал? Который венецианцы превратили в руины?

Конец препираниям положил Конрадт.

— Друзья, война за монастырь Святого Саввы закончилась почти четырнадцать лет назад. — Он произносил итальянские слова медленно, с сильным акцентом. — Давайте не будем ворошить прошлое. Твое вино, Венерио, пробудило во мне жажду. Так пусть наполнят кубки вновь, и мы выпьем за то, чтобы старые распри были забыты.

— Хорошо сказано, — проговорил Микель Пизани, поднимая кубок.

Погрузившийся в угрюмое молчание Гвидо схватил свой кубок и залпом осушил до дна.

— Достойные сеньоры, — Венерио подался вперед, его длинный темно-синий шелковый плащ с капюшоном в арабском стиле, какие носили большинство местных поселенцев, натянулся на широкой груди, — благодарю, что приняли мое приглашение. Полагаю, оно вас изрядно удивило. Мы никогда не были слишком близки, это верно. Но сейчас у нас в первый раз появился общий интерес. — Он замолк, обведя гостей взглядом. — Наши дела пришли в упадок.

Его слова были встречены молчанием.

Микель хрустнул своими длинными пальцами, откинулся на спинку стула и снова подался вперед. Конрадт улыбался, устремив внимательный взгляд голубых глаз на Венерио.

Первым подал голос Рено. Он был у него слабенький, звенел как небольшой колокольчик.

— Ты ошибаешься, Венерио. Мои дела идут хорошо. — Он встал. — Благодарю тебя за угощение, но обсуждать мне с тобой нечего. — Он поклонился остальным: — Счастливо провести день.

— Когда ты, Рено, в последний раз делал доспехи для королей, что правят на Западе? — спросил Венерио, возвысившись над миниатюрным французом наподобие башни. — А давно ли ты снаряжал чье-то войско для битвы? — Он повернулся к германцу: — А ты, Конрадт? Сколько коней купили у тебя тевтонцы в этом году? Ты, наверное, уже забыл, когда короли и принцы спешили сторговать у тебя партию боевых коней?

— Это не твоя забота, — пробормотал Конрадт, перестав улыбаться.

Венерио повернулся к Гвидо, который пристально смотрел на него снизу вверх, не скрывая враждебности.

— Мне рассказали, что твои верфи не работают месяцами. И здесь, и в Тире.

— О чем ты ведешь речь, Венерио? — проворчал Гвидо. — Этим палаццо тебе завладеть удалось, но клянусь Богом, от меня ты ничего не получишь. Даже если я буду жить в канаве, не имея на теле рубашки, все равно я свои верфи тебе не продам!

— Да мне ничего от тебя не надо, — бросил Венерио, отводя глаза. — Я в таком же положении, как и все вы.

Гвидо, насупившись, замолчал.

— Прислушайтесь к словам моего отца, — жестко произнес Анджело, впившись черными глазами в Гвидо. — За последние два года доходы нашей семьи лишь падали. Если так будет продолжаться, мы не сможем содержать это палаццо. Нам уже пришлось сократить число слуг. Мы всегда выгодно торговали с мамлюками, но после побед в Палестине и Сирии султану Бейбарсу невольники для пополнения войска от нас не нужны. Говорят, в одной Антиохии он захватил больше сорока тысяч. А тут еще этот мирный договор.

Венерио кивнул.

— Да, гибнет дело наших дедов и отцов. Сто лет наши семьи процветали, были самыми богатыми на Заморских землях. А теперь нам в спину дышат торговцы сахаром, тканями и пряностями. — Венерио стукнул пальцами по столу. — И скоро вообще отпихнут в сторону.

Рено опять сел к столу, но с таким видом, как будто здесь долго не задержится.

— Верно, — задумчиво проговорил Микель Пизани, — этот год для всех нас был неудачный. Я признаюсь, мои доходы упали. Но какой смысл это обсуждать? Все равно ничего изменить не сможем.

— Сможем, — ответил Венерио, откидываясь на спинку стула. — Если объединим силы. Отчего наша торговля страдает? А оттого, что на Западе угасает стремление к Крестовому походу, а на Востоке мамлюки связаны мирным договором, который два года назад заключили Эдуард Английский и султан Бейбарс. — Венерио пробежал рукой по аккуратно подстриженным волосам и глотнул вина. — Мы имеем доход от войны, не от мира.

— И что ты предлагаешь, Венерио? — буркнул Гвидо. — Затеять войну?

— Да. Именно это я и предлагаю.

— Вздор!

— Гвидо, война нам необходима, — спокойно отозвался Венерио. — Иначе мы не выживем. Зачем себя обманывать, каждый из нас нажил богатство на войне.

Гвидо собрался возразить, но его прервал Микель:

— Погоди, Гвидо, пусть он скажет.

— В прошлом мы переживали времена, — продолжил Венерио, — когда во время перемирий наши доходы снижались, но я думаю, вы согласитесь, что так плохо, как в этом году, не было никогда. Нам и развернуться негде. Ведь остались только Акра, Тир и Триполи.

— А теперь еще новый великий магистр тамплиеров получил позволение строить флот для восточной части Средиземного моря, — добавил Микель.

— Это все будет не для войны, — вмешался Рено. — Так порешили в мае на Лионском соборе. Я слышал, великий магистр намерен перехватить часть торговли у сарацинов. Папа не очень этим доволен. Ведь рыцарские ордена его последняя надежда. Без них нельзя будет отвоевать у сарацинов Иерусалим и потерянные земли. Папа не пожелает, чтобы вместо этого тамплиеры набивали себе мошну.