Крестовый поход - [110]

— Султан что-то съел? — спросил лекарь.

— Только выпил кумыс, — ответил Калавун и отошел к окну.

Затмение еще продолжалось.

Рядом кто-то остановился. Он повернулся. Это был Барака. Вид ужасный. Одежда порвана, лицо в ссадинах и синяках.

— Он что, умер? — спросил принц, едва двигая распухшими губами. Его лицо было зловеще спокойно.

Калавун, вздрогнув, вгляделся в Бараку. Тот, видно, сообразил, что проговорился, и добавил:

— Он заболел?

— Да, — ответил Калавун, помолчав, — твоему отцу стало нехорошо.

— А… — протянул Барака таким же спокойным тоном, глядя на корчащегося на полу Бейбарса.

35

Темпл, Акра 10 июля 1277 года от Р.Х.

На улицах Акры звучали музыка и смех. Дети в праздничных нарядах играли, гонялись друг за другом под ногами взрослых. А взрослые стояли группами у церквей, оживленно переговаривались, собирались на базарных площадях, потягивали ароматный чай, делились слухами и пели веселые песни в набитых битком тавернах. Горячий ветерок несильно трепал развешанные на веревках между домами шелковые треугольники. Работы на стройках остановились, магазины задернули решетками, в кузнечных горнах огонь едва горел. Так было везде, кроме Мусульманского квартала, где шла обычная жизнь. Для всех остальных в городе был праздник. Не обычный, библейский или посвященный какому-то святому. Нет. Сегодня горожане Акры праздновали смерть.

Почил Бейбарс Бундукари, человек, который согнал их подобно стаду овец к этой узкой прибрежной полосе, истребив при этом великое множество.

Ходил слух, что его отравили. Некоторые говорили, будто бы это сделал прорицатель, но какая разница. Главное, умер самый грозный враг франков со времен Саладина, а его наследник, юноша, едва достигший шестнадцати лет, известен своим слабоволием. И потому люди радовались, рассказывали истории, шутили, а на одной из площадей развели погребальный костер, в который, к всеобщему веселью, бросили соломенное чучело султана.

Весть о кончине Бейбарса пришла неделю назад. Ее объявил бейлиф, граф Роже де Сан-Северино, на спешном собрании городского Совета. Он же объявил этот день праздником, чем серьезно укрепил свой авторитет. И вообще, люди полюбили Роже. Не за его дела, а за их отсутствие.

Акра уже оправилась от прошлогодней смуты, и жизнь наконец вошла в нормальную колею. Мир между кварталами был восстановлен. Карла Анжуйского особенно никто в городе не ждал. Король — это хорошо, но пусть лучше правит на расстоянии. Так было приятнее бюргерской коммуне, верхушке итальянских купцов, магистрам рыцарских орденов, патриарху и многим другим, которые имели свой кусок городского пирога и были довольны. И граф Роже, устраивающий рыцарские поединки и праздники для своих друзей-аристократов, тоже был доволен.

Уилл стоял у окна, слушал, морщась, пьяные выкрики гуляк за стенами Темпла.

— Опусти шторы.

Он оглянулся, увидел Эврара, болезненно щурящегося на своей узкой койке, и отпустил шнур. Штора с негромким свистом встала на место, погрузив покои в угнетающий полумрак.

Уилл подошел к капеллану, сел на табурет рядом.

— Извините, я не знал, что вы проснулись.

— Уже не сплю какое-то время, — сказал Эврар, кладя голову обратно на подушку. — Меня разбудило пение. — Он устремил на Уилла воспаленные глаза и печально вздохнул. — Празднуют его кончину. Как стервятники, обдирающие мясо с костей мертвого льва. Радуются, как будто сами его убили! — Негодование вызвало у Эврара приступ сухого прерывистого кашля.

Уилл привычным движением чуть приподнял его голову, а другой рукой поднес ко рту тряпицу, куда капеллан наконец сплюнул мокроту с большой примесью крови.

— Их нельзя осуждать за веселье, Эврар. — Уилл протянул капеллану чашку с водой, которую тот пренебрежительно отверг. — Бейбарс принес нашим людям много горя.

— Горя? — презрительно усмехнулся Эврар. — А сколько горя принесли мы мусульманам, когда пришли на их землю?

— Я только хотел сказать…

— Знаю, — пробормотал священник, закрывая глаза. — Знаю.

— По крайней мере сейчас есть надежда на мир. Прочный мир. Барака-хан сел на трон, но править всем будет Калавун. Так что смерть Бейбарса нам на руку.

Эврар посмотрел на него.

— Я уже давно не думаю о мести, — проговорил Уилл, как бы оправдываясь.

— По правде говоря, я бы не осудил тебя, если бы ты ее жаждал, — сказал Эврар. — По его приказу казнили твоего отца и похитили Элвин. У тебя есть личные причины желать ему смерти.

— Наверное, прежде были. Но теперь я не чувствую никакой радости. Сам не знаю почему. Вероятно, потому, что он не убил Элвин. Не знаю. Просто… — Он пожал плечами.

— Я знаю почему, — мудро заметил Эврар.

Уилл ждал ответа. Но капеллан молчал. Лежал с закрытыми глазами, мерно дыша. Кожа на его лице стала совсем прозрачной. Непонятно было, как в таком теле еще держится душа. Но она держалась. Прошло уже больше трех недель с тех пор, как лекари Темпла заявили, что жить ему осталось не больше одного дня.

— Сколько, говоришь, этому капеллану? — спросил главный лекарь Уилла. — Девяносто? Так ему давно пора было отойти на небеса.

Эврара соборовали две недели назад, а с тех пор еще два раза, но он по-прежнему решительно цеплялся за жизнь. Уилл решил, что капеллан снова заснул, но тот заговорил: