Крестовый поход в Европу - [51]

В этих условиях сомнений и нерешительности французов немцы начали высаживаться в районе Туниса. Первый контингент немецких войск прибыл туда по воздуху днем 9 ноября. Начиная с этого момента они стремились как можно быстрее доставить сюда подкрепления, и к тому времени, когда было достигнуто временное соглашение с Дарланом в Алжире, адмирал Эстева уже не имел возможности действовать самостоятельно. Во время последнего телефонного разговора между ним и французским чиновником в Алжире он сказал: "Теперь у меня есть опекун". Мы это восприняли как намек на то, что немцы фактически уже держали его заложником. Наряду с этим генералы Кельтц и Барре без колебаний подчинились приказам Дарлана. Первый, в частности, в дальнейшем стал прекрасным боевым командиром в союзных войсках.

После получения моей телеграммы в Лондоне и Вашингтоне оба правительства информировали меня, что будут поддерживать достигнутую нами договоренность до тех пор, пока ее условия будут добросовестно выполняться французами и пока боевые действия в Африке не подойдут к концу.

Эта договоренность, конечно, совершенно отличалась от той, на какую мы рассчитывали, еще будучи в Лондоне. Однако наши правительства ошиблись не только в отношении сильных личностей и их влияния в Северной Африке, но и в оценке настроений среди местного населения. Они полагали, что французы в этом регионе край" не возмущены вишистско-нацистским господством и с распростертыми объятиями встретят как избавителей любые силы союзников, которые сумеют укрепиться в этой стране. Первая немецкая бомбардировка Алжира, а их было много, доказала ошибочность такого предположения. Конечно, там было много патриотов, а после победы в Тунисе их число увеличилось, но в те первые дни нашего рискованного положения и ночных вражеских бомбардировок скрытое настроение, о котором постоянно докладывали мне, выражалось словами: "Зачем вы принесли эту войну нам? Мы были довольны своей жизнью, а теперь вы пришли сюда, чтобы нас всех убили". В своем последнем донесении, написанном уже после завершения кампании, генерал Андерсон отметил следующее об этих первоначальных настроениях местных жителей:

"Многие мэры, начальники станций и почт, а также другие чиновники на ключевых постах, с кем мы имели дело по мере продвижения наших войск (например, гражданские телефонные линии вначале были моим основным средством связи с передовыми частями и штабом союзной авиации), относились к нам холодно и не решались открыто присоединиться, а некоторые были просто враждебно настроены. В целом я могу с уверенностью сказать, что на первых порах в армии старшие офицеры колебались и опасались связать себя с союзниками, а младшие офицеры в основном склонялись к поддержке союзных войск. Солдаты подчинялись приказам, среди арабской части населения проявлялось безразличие или враждебность, французы относились благосклонно, но апатично. У меня сложилось убеждение, что безопасность моей небольшой изолированной группировки не была бы обеспечена, если бы я потерпел в бою серьезную неудачу".

Такие настроения в корне отличались от мнения наших правительственных кругов, считавших, что народ Северной Африки при появлении там союзных войск единодушно поднимется против вишистов, находящихся под контролем нацистов.

В итоге принятия Дарланом административного руководства в Северной Африке и его влияния во Французской Западной Африке крупный центр Дакар вскоре оказался в руках союзников. Губернатором Западной Африки был Пьер Буассон, старый солдат, потерявший ногу и слух в Первую мировую войну и искренне ненавидевший все немецкое. Он был фанатически предан Франции и считал своим основным и единственным долгом сохранить Французскую Западную Африку для Французской империи. Несколько ранее в ходе этой войны он отбил попытки английских войск и сил "свободных французов" высадиться у Дакара, заявив, что будет сражаться с любым противником, который посмеет вторгнуться на подопечные ему территории. Однако в связи с вторжением немцев в Южную Францию он объявил о своей готовности подчиниться военным приказам, исходящим от меня и передаваемым ему через адмирала Дарлана, никого больше он не признавал.

Поскольку Дакар в то время находился за пределами моего района боевых действий, где мне и без того хватало забот по ведению кампании, а также в силу того, что английская и американская пресса проявляла серьезное беспокойство по поводу военного урегулирования, которое я осуществил с Дарланом, я напомнил моим начальникам, что обеспечение выполнения Буассоном условий общей капитуляции не входит в мои обязанности и я в этом деле не буду принимать никакого участия, если на то не будет приказа. Тем не менее я доложил им, что мог бы обратиться к руководителям в Дакаре, и сообщил им о заявлении Буассона. На это я очень скоро получил указания, суть которых сводилась к тому, чтобы я обеспечил переход западноафриканского региона на сторону союзников точно так же, как я это сделал в Северной Африке.

Мое решающее совещание с губернатором Буассоном граничило с драматической развязкой. Предстояло решить много важных деталей. В Западной Африке было интернировано большое число английских моряков, высадившихся там с кораблей, потопленных в ходе войны. Англичане настаивали на их немедленном освобождении, а Буассон выдвигал свое контртребование, настаивая на прекращении радиопропаганды, которую вели "свободные французы" из соседних районов, граничивших с Западной Африкой. Он говорил, что эта пропаганда постоянно обвиняла его и его правительство во всякого рода преступлениях и вызывала осложнения " местным населением. Он настаивал, чтобы английское правительство приказало немедленно прекратить такую пропаганду. Возникали и другие аналогичные вопросы, однако ни один из них не находил своего отражения в том документе, который нужно было подписать. На совещании присутствовали Дарлан и другие французские должностные лица, а также Мэрфи и несколько сотрудников моего штаба. По мере обсуждения возбуждение его участников усиливалось, и казалось, что все французы говорят одновременно. Наконец я отвел губернатора Буассона, немного понимавшего по-английски, в угол, чтобы лично переговорить с ним, и сказал ему примерно следующее: