Крестовые походы. Идея и реальность - [10]

Связанные с Клермонским собором нововведения так или иначе вписывались в программу реформаторского движения XI в., клюнийской реформы, целью которой было достижение, пусть даже хрупкое, единства рыцарства и Церкви. Сами церковные представления об искуплении и небесном воздаянии были истолкованы папой при помощи феодальной терминологии и облечены в четкие понятия вознаграждения за ратный труд. Откликнувшись на призыв римского понтифика, рыцари ставили на службу христианскому идеалу воинские доблести. Потому военно-религиозную экспедицию, начало которой объявил Урбан II в 1095 г., можно в целом рассматривать как свидетельство запоздалого восприятия клюнийских преобразований, смысл которых в течение долгого времени пытались внушить своей пастве аббаты.

Глава 2 Как восприняли призыв папы римского средневековые миряне

После Клермонского собора папа еще продолжал проповедовать по регионам Франции и посылать письма в разные города. Весть о походе очень быстро распространилась по Европе и была встречена с необычайным религиозным воодушевлением. Хронисты рисуют картину полного единодушия и энтузиазма. Призыв Урбана II явно превзошел все его ожидания — желанием отправиться в поход загорелось все общество. Сначала герцоги и графы, потом рыцари и кастеляны, к которым прежде всего обращался в своей проповеди папа, а потом и простолюдины, клирики и даже старики, женщины и дети — все нашивали кресты на свои одежды и горели желанием отправиться в Святую Землю. Урбан II совсем не ожидал такого исхода и даже пытался ограничить число участников: он отсоветовал монахам участвовать в походе, он велел мирянам не присоединяться к крестоносной экспедиции без благословения приходского священника, а клирикам — без разрешения епископов и аббатов, и он предписал молодым людям перед отправлением на Восток получить разрешение у их жен.[14] Папа также стремился не допустить участие в крестовом походе непригодных к сражению мирян: «И мы не… советуем, старикам или немощным и неспособным к обращению с оружием вступать на этот путь. Женщины никоим образом пусть не отправляются в путь, если только не в сопровождении супругов и братьев или других законных гарантов».[15] Известно, что, стремясь получить индульгенцию, к походу присоединялись и воры, и насильники, и беглые монахи, желавшие получить отпущение грехов, но нельзя отрицать, что в основном мотивы примкнувших к первому походу на Восток были религиозными. Торжественно обещая участвовать в крестовом походе, миряне выражали свою любовь к Богу, становясь в буквальном смысле последователями Христа. Нашивая на одежду крест в знак обета, они считали этот жест ответом на слова Христа: «Кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть моим учеником» (Лк 14:27). Не случайно один из хронистов Первого крестового похода именно так описывает начало крестоносного движения: «Когда приблизилось уже время, к которому Господь Иисус ежедневно привлекал внимание людей Своих, в особенности же — в Евангелии, где говорит: «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф 16, 24), то было великое движение по всему галльскому краю, так что если кто-либо с чистым сердцем и ясным разумом серьезно желал следовать за Богом и верно хотел нести за Ним крест, он мог скоро, без отлагательства, отправиться к Святому Гробу».[16]

Судя по сообщениям современников, призыв папы Урбана II участвовать в новой войне и тем спасти свою душу вызвал бурную реакцию общества. Так, французский хронист Гвиберт Ножанский рисует почти неправдоподобную картину, рассказывая о резкой и неожиданной смене нравов: до этого во Франции процветали разбой, грабежи и поджоги, на больших дорогах рыскали разбойники и вооруженные банды, везде шли драки и бои, и вдруг «эти настроения удивительным и непостижимым образом совершенно поменялись…и все поспешно обращались с мольбой к епископам, чтобы те осенили их крестом в соответствии с данным римским папой предписанием».[17] Приглашение понтифика отправиться в Святую Землю сражаться против неверных отвечало жажде спасения, охватившей все общество, и прежде всего рыцарей, чьим призванием была война. Типичной была реакция Танкреда, будущего участника Первого крестового похода: по словам прославившего его хрониста, герой разрывался между рыцарским призванием и благочестием, между «Евангелием» и «миром» — эти противоречия раздирали его и лишали мужества. «Но после того, как но суждению папы Урбана всем христианам, которые будут сражаться с язычниками, предоставлялось отпущение грехов, тогда наконец… пробудилось рвение мужа, силы прибавились, глаза расширились, смелость удвоилась… Ведь опыт оружия был призван на службу Христу, двойной повод для сражения невероятно вознес мужа».[18] Миряне откликнулись на проповедь Урбана II и готовились к походу, который был запланирован уже на следующий год. Как сказал папа на соборе, «пусть ничто не удерживает отправляющихся воинов, пусть они заложат свои земли, соберут деньги, и пусть пройдет зима, и весной они отправятся в путь».[19]