Крестовский душегуб - [35]

- Зверем, - словно побитый щенок процедил Ромашко.

- А знаешь почему?

Не ответив, Ромашко стал оседать, и вскоре, уже на полу. Пистолет все еще был прижат к его щеке. Свободной рукой Зверев достал из-за пазухи фотографию и сунул её в лицо Ромашко:

- Видишь эту девочку?

- Да, да конечно. Она что, тоже погибла в крестах ? Вы ошибаетесь, я ни в чём не виноват, я не Фишер!

- Ты Фишер сволочь! Признайся, тогда я может быть тебя не убью. Ты Фишер, ты убивал людей, издевался над ними, делал свои гнусные опыты. Ты Фишер, признавайся или я стреляю. Считаю до пяти: Раз! Два! Три! Зверев пригнулся, и прошептал что-то на ухо Ромашко. Тот съежился еще сильнее. Четыре! Зверев взвел курок и потянул спусковой крючок. Пять! Раздался сухой щелчок, пистолет не выстрелил. Зверев снова взвёл курок.

- Я Фишер, Фишер мать вашу! Это я убивал людей в Крестах! Сволочи, сволочи! Что же вы делаете? - сквозь спазм прокричал Ромашко, и прижав ладони к лицу, зарыдал. Зверев снова спустил курок, выстрела опять не последовало.

- Нет! Пожалуйста нет! Не стреляйте! Я же сознался! Вы же обещали! - он уже не пытался выглядеть героем, он плакал, губы его тряслись. На форменном галифе пока Ромашко проявилась темное пятно. Шувалов с презрением посмотрел на арестованного и отвернулся. Корнева трясло от злости, казалось что он вот вот набросится на Зверева, а тот спокойно убрав пистолет в карман, достал пачку и закурил.

- Пусть ведут арестованного, - выдохнул с облегчением Зверев.

- Конвой! - рявкнул Шувалов и вытер ладонью вспотевший лоб. В кабинет вбежал конвойный.

- Уведите его! И пусть кто-нибудь уберет это, - Шувалов, прикрывая лицо платком, указал на мокрое пятно, образовавшиеся возле стула, на котором сидел арестованный.

Они сидели в кабинете начальника милиции. Шувалов и Зверев курили, а сам Корнев пил маленькими глотками чай из гранёного стакана в алюминиевом подстаканнике. Опустошив стакан, и втянув ноздрями сладковато горький запах Казбека, подполковник строго спросил:

- Теперь объясни мне, зачем ты устроил весь этот спектакль? Когда ты сначала ударил его, а потом ещё и спустил курок, я был готов тебя убить.

Зверев ответил без намёка на усмешку:

- Чего же не убил?

Корнев замялся, прокашлялся, металла в его голосе тут же поубавилось:

- Ты добился его признания, но у меня складывается впечатление, что ты всё ещё не веришь, что Ромашко и Фишер - одно и тоже лицо.

- Ромашко не Фишер, и теперь я знаю это наверняка, - заявил Зверев.

- Откуда? Откуда ты это можешь знать?

- Этот Ромашко не отличается особой отвагой, по его суете и испуганной роже я сразу понял, что он врёт, говорят что это его настоящее имя.

- Мы и без тебя это поняли, - съязвил Шувалов, - но почему ты решил что он не Фишер? Наш совсем не обязательно должен быть храбрецом. Убивать беззащитных - это удел слабаков и трусов.

- Ты прав Витенька, - впервые за всю беседу улыбнулся Зверев, - я нутром чувствовал, что Ромашко не Фишер, хотя признаю, что сомнения на этот счет у меня все таки были. У меня возник план пусть не совсем надежный, но он сработал.

- И что же это за план? Что ещё за фотография девочки, которые ты ему показал?

- Фотографию дочери, одной из моих знакомых, не более того. Зверев рефлекторно коснулся карманов, в котором лежал портрет Розы, который Рита Ковальская дала ему после того, как попросила Зверева отыскать дочь.

- Я понял! - продолжал рассуждать Шувалов, - ты давил на испуг и это сработало. Ромашко признался, но почему же теперь ты все ещё утверждаешь, что он не Фишер?

- Помните, что я сделал, когда навёл на него ствол и досчитал до трёх?

Корнев и Шувалов переглянулись и сказали в один голос: - Ты что то шепнул ему на ухо.

- Вот именно! Я сказал ему: das ist nur ein Scherz keine Angst mein Waffe ist nicht geladen.

- Что это значит? – с раздражением воскликнул Корнев.

- Сейчас он расскажет нам о своей службе в разведке, - процедил Шувалов, -казырнет своим знанием немецкого, чтобы показать всем, какой он у нас профессионал.

- Да, ты прав Виктор Матвеевич. Я действительно знаю немецкий, не настолько хорошо, чтобы сойти за истинного австрияка или баварца, но достаточно сносно для того, чтобы меня понял среднестатистических уроженец современной Германии. Перед тем, как закончить читать и спустить курок, прошептал нашему Ромашко: все это лишь шутка, не бойтесь, мой пистолет не заряжен. Если бы он меня понял, то перестал бы трястись, и уж тем более не обмочил бы штаны. В допросной воцарилась тишина.

Корнев заговорил первым:

- Так ты хочешь сказать…

- Я хочу сказать, что наш так называемый Ромашко не знает немецкого. Какой из этого следует вывод?

- Вывод? Выходит, - Корнев присел на край подоконника и снова стал шарить у себя по карманам.

Зверев продолжил недосказанную мысль:

- Вывод очевиден. Этот человек, может быть кем угодно: предателем, самозванцем, шпионом, но он не может быть Фишером, потому что он не немец.

Глава 2, в которой Зверев бескорыстно приносит себя в жертву, и видимо, за это фортуна ему благоволит

Окончательно уверовав, что Шувалов ошибся с выводами и Ромашко не является объектом его поисков, Зверев решил отправиться домой и продолжить поиски Фишера на следующий день. Дело в том, что ему позвонила Зиночка и сказала, что её муж снова умотал какую-то командировку, и она сегодня совершенно свободна. Зиночка сообщила, что побывала сегодня в магазине нижнего белья и приготовила Звереву сюрприз, однако тут у Зверева ни с того, ни с сего вдруг разболелась спина. «Вот и старость приближается», - попытался посмеяться сам над собой Зверев, однако вскоре ему стало не до шуток, спина разболелась так, что Зверев едва не вскрикнул, и для собственного успокоения решил наведаться к Оганесяну, блага его кабинет находился совсем рядом с медпунктом. Карен Робертович, осмотрев пациента, попросил Софью Павловну Юркину сделать пациенту укол, и ушёл куда-то по своим делам.