Крестоносцы поневоле - [88]

Славный он все-таки парень, этот архиепископ. Не то что слюнтяи из Рима, способные только проедать собранную милостыню, обсуждая нюансы Святого Писания. Миланский – он не такой! Он радеет за благо церкви, укрепляет ее влияние, расширяет границы земель. Была баронская земля, теперь отойдет церкви. Ну, будет, конечно, числиться за городом, но платить налоги придется в казну архиепископа. Церкви прямой прибыток, а враги веры потеряют еще один плацдарм.

Так наставлял их на путь боевой сам архиепископ.

Так, да не совсем. Оба парламентера были из тех, кого подобными словами обмануть тяжело. Весь Милан обсуждал: настрогал грешный Габриэле себе бастардов. Ох, настрогал! А каждому сынку надо бы по манору. Да пожирней! Потому грабить Ги после победы запретил. Уйдут город и корона баронская к его сынку. Трое уже пристроены, самый младший еще кормилицу сосет, а этот уже подрос. Вот и нашептали доброхоты вариант решения проблемы старому, а тот и рад. И земли церкви расширит, и сына пристроит.

– Добрый день, синьоры[158], – улыбаясь, произнес старый Ликоромаззи, когда процедура представления сторонами была пройдена. Он и д'Кобос были знакомы еще по тем временам, когда старый барон был в силе, а вот толстяка купца представитель Милана видел впервые. Впрочем, как и д'Кобос впервые лицезрел Джиджо. Тот важно выпячивал грудь, стараясь не уступать в значимости своему положенному поясом рыцаря соратнику.

– Здравствуй, старый пройдоха. – Д'Кобос, казалось, был обрадован тем, что увидел знакомое лицо. – Что привело войска христианского настоятеля в земли христианские? Неужели архиепископу вашему уже мало мавров и берберов, что он на добрых соседей, как на врага, кидается?

Ликоромаззи демонстративно проигнорировал выпад в сторону его патрона.

– Я уполномочен сделать предложение городу Ги от лица архиепископа Миланского Габриэле Барбизана и миланского народа: придите в братские объятия. Отриньте сомнения! Тому, кто придет и сложит оружие, гарантированы права гражданина города и сохранение имущества и жизни ему и его близким.

Глаза толстяка купца подозрительно загорелись.

– Это земли баронессы Иоланты де Ги. Город и окрестные селения также принадлежат баронессе. Забирайте своих раненых и мертвых и убирайтесь туда, откуда пришли, – отрезал все попытки переговоров и сепаратных соглашений испанец.

Старейшина Ги шмыгнул носом: перспектива пережить дележ их земли между сильными мира сего явно проваливалась.

– Э-э, синьор рыцарь, а какие еще… – начал было он, но д'Кобос раздраженно цыкнул, и представитель общины заткнулся.

Ликоромаззи и Джиджо ухмыльнулись, но скудное освещение скрыло от внимания представителей Ги этот момент. Раздор между оборонявшимися был посеян. Если осада продлится, то теперь можно было ожидать со стороны общины Ги тайных переговоров, а то и добровольно открытых ворот – при надежных гарантиях. А без поддержки города и окрестных селений баронесса и ее вассалы будут вынуждены сидеть в своих замках и донжонах, пока не кончатся запасы или терпение у миланцев. И того и другого у прибывшей под стены Ги армии хватало.

– Что мне передать господину моему? – решил соблюсти формальности Ликоромаззи.

Благородный Артуро сплюнул на землю.

– Если вы не уберетесь сами, то нам будет чем кормить собак и волков этой зимой! – горделиво прорычал главнокомандующий баронетства.

Ликоромаззи придержал коня:

– Когда мы возьмем город и замок – а мы это обязательно сделаем, старый зануда, – то кроме воинов епископа вам придется отвечать и перед хранителями веры. – Миланец ткнул железной перчаткой в сторону темной громады замка. – Господину не понравится, что вместо честной войны вы призвали на помощь колдунов. Сегодня у них получилось, но завтра войско причастится, будет благословлено, и их громы падут на землю без угрозы для нас. А после нашей победы все выжившие пленники пройдут испытания веры.

Ликоромаззи выждал секунду.

– Я бы не советовал тебе быть на стороне чернокнижников, синьор рыцарь. Ни тебе, ни благородному купцу, как я вижу, блюдущему христианские законы, ни кому еще… – Опытный переговорщик знал, как вбить клин между противниками, обращая их достоинства против них самих. Глазки купца забегали, и руки невольно теребили узду спокойно стоявшего под ним коня. – Силы, которые вы призвали, могут пойти и против вас.

Но д'Кобоса было не пронять тем, что вызывало трепет у мирного семьянина из потомственных лавочников. Чего-чего, а разных диковинок и вер он насмотрелся предостаточно.

– Эти люди не большие чернокнижники, чем твой хозяин-христопродавец. Они прошли проверку веры у самого папы Урбана не далее месяца назад. Уж не ставишь ли ты себя выше папы, синьор рыцарь?

Миланцы опешили. О таком повороте событий они и не догадывались.

– А оружие их помогло защитить самого папу и германскую императрицу на пути ее бегства от сатаниста-мужа. И колдовства там ни на ржавый гвоздь. Из далеких земель оно, но благословлено самим Урбаном, а кардинал курии самолично посвятил одного из них в рыцари. Так что поосторожней! Как бы тебя самого не потянули на костер. – Про детали похода из Магдебурга рассказала испанцу за час до переговоров сама баронесса, а про освящение оружия Артуро врал. Однако ложь казалась ему малой платой за пошатнувшуюся веру единственного союзника в лице представителя ополчения Ги. Если город не выставит людей, то грош цена оставшейся в селении дружине. А с верой в помощь папы граждане Ги смогут долго держать и стены, и город. Ложь же он потом замолит. – Так что можете святить щиты – сами увидите: колдовство ли их будет пробивать, или освященное оружие.