Крестоносцы поневоле - [73]

Обед, вернее сказать, ранний ужин городской общине удался. Кроме хозяйки манора, рыцаря Тимо и Артуро на нем присутствовали около полутора десятков граждан Ги, которых очень взволновало данное мероприятие. Это было видно по надутым, красным от волнения лицам и выпяченным вперед солидным животам. За обедом Товальятелла произносил тосты за новую госпожу, желал ей всяких благ и удачи, а Иоланта де Ги благодарила за прием и надеялась обрести в присутствовавших не только подданных, но и верных друзей. Костя отметил, что от такой речи благородный Артуро поморщился, но смолчал. Когда Малышев пихнул в бок Сомохова и указал на реакцию хранителя замка, тот знаком показал, что видел ее и принял к сведению.

Для дружины и гостей баронессы, а также рядовых мастеров цехов накрыли столы перед ратушей. Стража обнесла это место небольшим заборчиком и следила, чтобы местный сброд не пробовал втиснуться за столы для избранных.

Ближе к вечеру баронесса напомнила всем присутствовавшим на трапезе, что в воскресенье она будет принимать вассальную клятву у города. За всех жителей будут клясться два десятка наиболее видных жителей и оба ее вассала из числа рыцарей.

Бургомистр очень расстроился, услыхав о сроках. После речи госпожи он начал просить ее перенести попозже день присяги, с тем чтобы город смог приготовить соответствующие подарки своей новой госпоже. Заинтригованная баронесса легкомысленно согласилась, чем вызвала очередную мину недовольства на лице благородного Артуро.

Закончилось народное гулянье только с заходом солнца.

Часть 3

Глава 1

1

Милан гудел. На пересечениях улочек собирались кумушки и служанки, жарко обсуждавшие последние новости. Степенные отцы семейств предпочитали многочисленные харчевни с прошлогодним вином и всеведущими стражниками архиепископа, всегда готовыми на халяву посидеть в кампании, чтобы за очередной кружкой задумчиво жевать губами на вопросы и загадочно закатывать глаза. Что те, что другие сходились в одном: быть военному походу. Архиепископ потребовал у города выделить пятьсот человек ополчения, к его замку уже неделю съезжались вассалы Милана со своими копьями, а то и целыми баннерами[153], а это могло значить только одно…

Благородные рыцари заполнили рынки, прицениваясь в многочисленных лавках к знаменитому миланскому оружию, заигрывали в церквах с привлекательными горожанками, чем провоцировали появление в головах их мамаш грандиозных матримониальных планов, но старательно избегали разговоров о том, против кого собирает армию архиепископ. Возможно, не знали сами, возможно, имели строгое предписание.

Самого владыку города никто не видел уже почти три месяца. Он предпочитал жить в своем палаццо и на люди упорно не показывался. Даже традиционную воскресную службу в соборе служили прелаты из его окружения, но без его участия. Кое-кто поговаривал, что старый священнослужитель болен, кто-то заявлял, что его полностью занимает новая пассия, с которой, мол, он и заперся во дворце. Но только немногие подозревали об истинных причинах отсутствия господина.

Хозяин Милана страдал странной почечной болезнью. Занемог он почти пять лет назад и поначалу даже не обращался к врачевателям, предпочитая глушить тогда еще редкие приступы боли вином и разгулами. Когда же рези стали частыми и непереносимыми, выяснилось, что против его заболевания здешние медики не могут предложить ничего стоящего. Он по очереди пускал себе кровь, ел пилюли, изготовленные магистрами врачевания Турина и Милана, принимал притирания мавританских врачей, выписанных из Кордобы. Но становилось только хуже. За год архиепископ спал с лица, похудел, стал вспыльчив и гневлив, чем вызвал активное обсуждение потенциальных преемников на этот сладкий пост среди сановников курии в Риме. Так продолжалось еще год, и большинство жителей Милана уже перебирало в умах претендентов на архиепископскую митру, пока некий неприметный врачеватель из далекой Антиохии не предложил домину[154] свои услуги.

Стоили они не очень дорого и, в отличие от предшественников, дали потрясающий эффект. Правда, все сеансы лечения проходили за закрытыми дверями. Некоторые из слуг потом утверждали, что приехавшие с целителем помощники тоже находились в том же помещении, и из комнат явно неслись какие-то песнопения. Но эти знатоки быстро исчезли сначала из палаццо, а потом и из Милана, а выздоровевший господин снова появился на людях. Здоровым, сияющим и с абсолютно новыми идеями.

С тех пор в городе началось то, что в цивилизованных странах через века будет называться терпимостью и ренессансом, но сейчас, в нынешнем католическом мире, считалось распущенностью и вседозволенностью. Появились служители неизвестных и малоизвестных богов, которые в частых теологических спорах пытались отстоять свои бредовые мировоззрения. Толстые раввины в открытую спорили с «выбритыми тонзурами» о текстах Ветхого Завета, белые чалмы имамов начали мелькать за пределами мусульманского квартала, а толстые персы, но ночам все еще сжигавшие на жертвенниках свои подношения, требовали не хоронить своих сородичей, а оставлять их завернутыми в саван на крыше специально купленной башни. В городе открылись бордели, куда все чаще стали заглядывать состоятельные мужчины. Откуда-то откопали старые языческие праздники эллинов и римлян, на которых царили разнузданность и похоть.