Крестный путь Петра Столыпина - [2]

Тхоржевский недаром применил к образу Столыпина эпитеты не только «мужественный», но и «простой». И если первый самоочевиден (и даже, возможно, недостаточен для определения человека, занимавшего не один год две самые опасные должности в империи – министра внутренних дел и главы правительства), то второй требует некоторого пояснения. Дело в том, что Пётр Аркадьевич был действительно прост как государственный деятель. Причём прост естественно, а не расчётливо, с целью получения большей популярности. Недаром у Тхоржевского «простота» неразрывно связана с такими понятиями, как честь и долг.

Мы старались показать в представляемой книге, что величие Столыпина как государственного деятеля заключалось прежде всего в том, что он брал свою программу не из абстрактных теоретических построений, а «просто» – непосредственно из жизни. В первую очередь так создавалась (далеко не одномоментно) концепция аграрной реформы, ставшей главным делом его жизни. Она строилась на очевидном для преобразователя России естественном чувстве собственности, о чём Столыпин говорил прямо: «Природа вложила в человека некоторые врождённые инстинкты, как-то чувство голода, половое чувство и т. п. и одно из самых сильных чувств этого порядка – чувство собственности. Нельзя любить чужое наравне со своим и нельзя обхаживать, улучшать землю, находящуюся во временном пользовании, наравне со своею землёю. Искусственное в этом отношении оскопление нашего крестьянина, уничтожение в нём врождённого чувства собственности ведёт ко многому дурному и, главное, к бедности».

Кроме того, чрезвычайно значимо для понимания личности Столыпина и то, что, несмотря на многочисленные обвинения как политических врагов, так и завистников-«единомышленников», вопросы честолюбия и карьеры были ему совершенно безразличны. Более того, власть он ни в коей мере не воспринимал как цель, а лишь как тяжкое бремя, и только чувство долга (неразрывное для него как для потомка древних дворянских родов, урожденного Рюриковича, с чувством чести) заставляло нести его это тяжкое бремя. Нести, не только ежечасно рискуя жизнью своей и близких, но и постоянно получая крайне болезненные удары по самолюбию и незаслуженные обвинения.

Не менее важно для нашего понимания Столыпина и его действий то, что он был подлинно православным политиком. Православным – отнюдь не в смысле декларирования внешнего обрядоверия. Вся его государственная деятельность была основана на христианском мировоззрении. Даже казнить террористов он был вынужден не из чуждого ему чувства мести, а чтобы сохранить страну от пролития неизмеримо большего количества крови невинных людей. Именно глубокая вера помогла Столыпину выстоять в тяжелейших испытаниях, которые он при вступлении в должность министра внутренних дел считал непреодолимыми только силами человеческими. Но несмотря на подобный пессимизм, Столыпин ни в коей мере в своих практических действиях не исходил из настроений исторической обречённости, а неизменно, при любых обстоятельствах решительно действовал, видя в этом свой долг государственного деятеля и православного христианина.

В том числе Столыпин впервые в истории сумел противопоставить отлаженной и разрастающейся подобно раковой опухоли террористической системе свою решимость идти до конца и, в конечном счете, созданную им более действенную систему государственной борьбы с терроризмом. Время полностью подтвердило правоту этого пути, приобретшего особенную актуальность в эпоху глобального терроризма.

О глубине столыпинского самоотречения во имя высших интересов ярко свидетельствуют слова премьера, сказанные им в разгар революционного террора: «Каждое утро, когда я просыпаюсь и творю молитву, я смотрю на предстоящий день как на последний в жизни и готовлюсь выполнить все свои обязанности, устремляя уже взоры в вечность. А вечером, когда опять возвращаюсь в свою комнату, то благодарю Бога за лишний дарованный мне в жизни день. Это единственное следствие моего постоянного сознания о близости смерти, как расплаты за свои убеждения. Порою, однако, я ясно чувствую, что должен наступить день, когда замысел убийцы наконец удастся».

Да, замысел убийцы и стоящих за ним сил в конечном счете удался и недаром на одном из возложенных на могилу траурных венков было написано: «Запутать тебя не могли, тебя предательски убили»

Однако Столыпин сумел в подлинном смысле «смертию смерть попрать», о чем свидетельствует востребованность его идей высшего порядка.

Председатель Совета министров полностью отдавал себе отчет во внутреннем тотально бездуховном содержании революции, которую необходимо было подавить для дальнейшего обновления страны. И прежде чем победить революцию физически, он одержал над ней победу духа.

Отнюдь не случайным является то, что именно благодаря Столыпину в русской интеллигенции созрело и выкристаллизовалось понимание бессодержательности и пагубности любой революции, какими бы красивыми лозунгами она не маскировала свою отталкивающую сущность.

Именно под влиянием Столыпина, ставшего для страны не только государственным, но и нравственным лидером, стало возможным такое уникальное духовное явление как сборник «Вехи», в котором лучшая и наиболее прозорливая часть интеллигенции выразила свое неприятие революционной лжи.