Крестный отец «питерских» - [8]

Выносного буфета, который обычно в период сессий работал возле зала заседаний, на этот раз не было, возможно, по причине бескомпромиссной борьбы с привилегиями, объявленной предвыборными программами. Поэтому депутаты пили воду из-под кранов в туалете, точнее лакали без стакана.

Я поднялся на балкон ротонды. Сверху этот растревоженный улей выглядел еще более живописно. Какой-то депутат в ермолке, не обращая ни на кого внимания, но прикрывшись сумкой, вероятно, от конкурентов, пытался свернуть большой бронзовый набалдашник с великолепной старинной дверной ручки. В этой толпе вместе с бородатым подручным Гдляна передвигалась зигзагами, интригуя на ходу, владелица «Пятого колеса» в белой «обольстительной» кофточке с большим вырезом на несвежей, но сильно припудренной груди.

Работники исполкома, хорошо заметные на этом фоне, пытались по старинке заниматься регистрацией прибывших. Надо сказать, что ко времени созыва первой сессии новых избранников среди штатных работников оставались лишь те, кто обладал повышенной выживаемостью, независимо от политического режима.

После нескольких звонков, затаптывая «хабарики» прямо на блестящих лаковых паркетах, толпа потянулась в зал заседаний для рассадки.

Место президиума, согласно традициям и протоколу, занял еще не переизбранный Ходырев, чем сразу вызвал бурную реакцию зала, хором потребовавшего, чтобы он нашел себе стул в общих рядах партера. Затравленный Председатель исполкома, ни на кого не глядя, под одобрительный гул народных депутатов сошел вниз и сел в первых рядах. Вокруг него кресел на пять сразу же образовалась пустота. Даже самые «надежные» его подчиненные постарались смешаться с толпой. В глазах Ходырева осела усталость от разочарования в людях. Подле последнего советского мэра только один помощник лебезил из последних сил.

Одним из первых на трибуну поднялся человек с хорошим лицом и пегой, стриженной под старорусского купца, хрестоматийно-лопатообразной бородой. Это был Петр Филиппов, избранный депутатом одновременно городского и республиканского советов. В тот период, кроме двух мандатов, он еще являлся владельцем довольно тускловатой биографии, что высоко ценилось его сподвижниками, а также имел какой-то кооператив типа «Металло-фурнитуры» вкупе с личными парниками. Этот мандатовладелец был пытлив, умен и кое в чем сведущ.

Филиппов пописывал статейки в журнал «Эко»; когда-то работал механиком в гараже и даже умудрился быть отчисленным из очной аспирантуры за «профессиональную непригодность», что, бесспорно, свидетельствовало о его потрясающих способностях, ибо кто знает наши очные аспирантуры, да еще экономического профиля, тот поймет всю уникальность подобного мотива отчисления.

В дальнейшем Петр Филиппов выдвинулся в Верховный Совет, где стал одним из «выдающихся» теоретиков развала экономики страны на переходе к «рынку» и автором ряда программ экономических преобразований для ускорения крушения социализма. По пути он заделался совладельцем газеты типа «Невское время» и нескольких «приватизированных» им предприятий. Внешне, даже среди этой публики, он умудрялся выделяться всегда не глаженными брюками, потертым воротом рубашки и грузно набухшим, под стать купеческой бороде, животом.

Филиппов у меня всегда чем-то вызывал неуловимую симпатию. Прекрасно видя поставленные им личные алчные цели по овладению чужой собственностью и неистребимое желание стать за счет обворовывания других очень богатым человеком, я всегда с искренним изумлением следил за его демагогическими парламентскими ходами, искусно камуфлирующими основную стратегическую линию захудалого хищника. Браво, Петр!

В первый раз выйдя на трибуну в Мариинском дворце, Филиппов поведал о больших заслугах Народного фронта, который он здесь собрался представлять. Своим заявление Петр тут же обнажил трещину в отношениях между собой и другим видным пожилым народнофронтовцем, Мариной Салье. Эта трещина затем превратилась в пропасть, что нами позднее было использовано для становления и укрепления Собчака. После своего сольного номера Петр Филиппов довольно толково повел эту «вольнодумную» сессию-слет.

Был избран президиум, разумеется, без окончательно подавленного Ходырева, и предложено немедленно создать много разных, но абсолютно «независимых» депутатских комиссий. Слово «независимость» в разных вариантах очень часто употреблялось в тот день. У меня создалось впечатление, что независимыми называют себя все те, кто не знает и не желает знать, от кого зависят.

После небольшого перерыва трибуна стала местом паломничества всех, кто хотел перед телекамерой посостязаться с другими в любви к народу. Словесная накипь бушевала много часов кряду. Все пускали радужные пузыри, уверяя о наконец наступившем с их приходом «светлом будущем». В общем, крутили одно и то же яйцо, демонстрируя его со всех сторон, но обещая, что обязательно найдут новую форму. Трибуна изнывала от неистовства обещавших. Были призывы одним махом покончить с «бесплатным» социализмом, так как бесплатной, как уверяли выступавшие, может быть только радость, и при том почему-то неискренняя.