Крестные дети - [51]

Она жила в комнате с пятью женщинами. Все они были старше Сэффрон, и, как ей казалось, их случаи были тяжелее, чем ее собственный. Она никогда не училась в школе-пансионе, поэтому жизнь в небольшом викторианском здании, расположенном на вершине холма, откуда иногда можно было чувствовать запах моря, но никогда — увидеть его, казалась ей страшно ограниченной.

Занимаясь в группе, Сэффрон все больше увлекалась процессом лечения. Сначала ее попросили написать краткую автобиографию и рассказать о детстве, учебе в школе и о том, как она пристрастилась к наркотикам. Пока она не изложила все это на бумаге, ей никогда не приходило в голову, насколько часто она переезжала с места на место, а Амариллис меняла любовников. Сэффрон нравилось быть в центре внимания, но одним из неизбежных последствий ее образа жизни стало отсутствие близкого друга, которому она могла бы рассказать о своей нелегкой судьбе — о фотографе Треве, домогательствах шотландца Бонго Фортеско, знакомстве с героином во время танцев у Маркуса. Ниоле и кухонном ноже, парнях из Гледхау-гарденс, — поэтому теперь, обсуждая все это, она чувствовала сильное облегчение.

Отказавшись от наркотиков и обретя способность мыслить ясно, Сэффрон впервые за несколько месяцев начала планировать свою жизнь после выписки из лечебницы. Она найдет работу, скорее всего, в магазине одежды и не станет встречаться ни с кем из своих старых знакомых, даже с Перегрином. Она начнет все с нуля, заведет новых друзей. Она извинится перед Маркусом и отблагодарит его за спасение ее жизни. (Когда Сэффрон узнала, что крестный выбил входную дверь, его образ героя стал еще ярче.)

Однажды она пригласила его на сеанс групповой семейной терапии, где друзья и родственники, приехавшие в «Бродвей-Лонж», выслушивали клятвы и обещания и высказывали собственные критические суждения. Она знала, что Маркус не приедет. Вместо него однажды воскресным днем появились Амариллис и майор Бинг. Они прибыли как раз к середине занятия, потому что задержались по дороге в одном из местных пабов. Глядя на неуверенную походку Виктора, Сэффрон подумала, что ему тоже не помешало бы подлечиться. Разумеется, Амариллис выглядела бесподобно. Она была в длинном фиолетовом пальто и несла в руках люльку со своим вторым ребенком — Лорканом. Лоркан, с яркими рыжими волосами и худощавым бледным лицом, был копией Ниола в миниатюре.

Во время занятия Амариллис сидела с отстраненным выражением лица, как будто наблюдала за школьной театральной постановкой, а не участвовала в лечении собственной дочери.

Даже когда Сэффрон попросили зачитать длинный список бывших любовников матери и рассказать о том чувстве незащищенности, которое не покидало ее в детстве, Амариллис не обратила на это никакого внимания. Сэффрон было приятно, что мать приехала к ней, но еще лучше ей стало, когда та убралась восвояси. Казалось, Амариллис не понимала, почему ее дочери потребовалось лечение, и смотрела на все происходящее как на потворство чьим-то капризам.

— Когда тебе здесь надоест, — без особого энтузиазма сказала мать на прощание, — ты всегда можешь приехать к нам, в гостиницу. Виктор будет рад, если ты поможешь. Ему очень сложно управлять всем персоналом.

— Амариллис, я, наверное, вернусь в Лондон, — ответила ей Сэффрон. — Спасибо за предложение.

— Пожалуй, так будет лучше для всех нас, — согласилась Амариллис. — Если честно, я не уверена, что в гостинице дела пойдут как надо, — она со значением посмотрела в сторону Виктора. — Это не может продолжаться вечно…

— У тебя все в порядке? То есть с Лорканом, его воспитанием и так далее…

— Я жду удобного случая. Нельзя быть такой разборчивой, когда тебе уже почти сорок.

Глава 13. Декабрь 1979 года

Изрядно осунувшийся за последние три месяца Дерек Меррет шел в гости к дочери в ее новую квартиру. В доме не было лифта, поэтому ему пришлось на руках поднимать ее коробки с записями Кейт Буш и «АББы», магнитофон и колонки к нему, ящик с консервированными фруктами из сада в Доркинге, шоколадный торт и бутылку «Тио Пепе», которая служила подарком на новоселье.

Говоря по правде, Мэри переехала в эту квартиру вместе с двумя подругами уже полтора месяца назад, но родители впервые смогли навестить ее. Как всегда, Мэри хотела хорошенько подготовиться, прежде чем приглашать их на ужин.

Наверху, в гостиной, которая уже была украшена индийскими покрывалами и репродукциями французских импрессионистов, Белинда Меррет о чем-то взволнованно беседовала с дочерью. Ей очень хотелось закончить разговор до прихода мужа.

— У отца неприятности на работе, — сказала Белинда. Он не хочет, чтобы ты об этом знала, но мне кажется, что так будет лучше. У нас могут быть большие проблемы.

— Что случилось? Папу уволили?

— Пока нет, но перевели на менее ответственную работу и понизили жалованье.

— Он не думает увольняться?

— Если бы предложили лучшие условия, то он поменял бы работу, но ему не из чего выбирать. Дереку уже пятьдесят три года, и вряд ли он сможет найти себе новую должность. Денег у нас надолго не хватит. Нам приходится считать каждый пенс.

— В любом случае, теперь я слезла с вашей шеи, — сказала Мэри. — Больше вам не нужно помогать мне, я сама могу платить за квартиру. Потом, я говорила, что мне повысили зарплату в агентстве? Теперь я получаю пять с половиной тысяч.