Крестики и нолики - [94]

Роб был года на два старше меня. Он любил поговорить. И собирался изменить мир единственным доступным ему способом – постоянным нытьем. Я проработал здесь всего три недели, но уже был вынужден прятать кулаки за спину или отсиживаться в туалете по десять минут кряду, чтобы не наброситься на него. Он всю душу мне выматывал.

– Ну что? Неужели ты совсем ни о чем не мечтаешь – или просто зазнался и не хочешь делиться мечтой с такими, как мы? – поддел меня Горди.

Я выдавил улыбку и пожал плечами:

– Не люблю подолгу думать о том, чего у меня никогда не будет.

– Мало ли, – сказал Роб, просто чтобы что-нибудь сказать.

– Так что бы ты сделал? – не отставал Горди.

– Построил бы звездолет и улетел с этой планеты. Поселился бы на Луне или еще где-нибудь. Где угодно, лишь бы не здесь, – ответил я.

– Если бы у тебя были все деньги на свете, тебе не обязательно было бы жить на Луне. Ты мог бы взять и сделать все что захочется, – сказал Роб.

– Знаете, как называется нуль со всеми деньгами на свете?

Роб и Горди помотали головами.

– Пустышка, – сказал я им.

Они не стали смеяться. Я и не пытался их рассмешить.

– Если бы у нас была куча денег, все было бы иначе, – попытался урезонить меня Роб.

Я постарался, чтобы в моем взгляде не читалась жалость, но не преуспел.

– Роб, одними деньгами тут не поможешь. Нужна решимость, самопожертвование и… и…

Роб и Горди глядели на меня, будто на психа. Я заткнулся.

– Ладно, не обращайте на меня внимания, – уныло буркнул я.

– Придется нам называть тебя мудрецом, – заметил Горди. – А лучше даже пророком.

– Только попробуй, – вскинулся я.

– Будем обращаться к тебе за духовными наставлениями! – Горди низко поклонился, сложив руки в молитвенном жесте. – О пророк, поделись с нами своими мистическими откровениями. Даруй нам просветление!..

– Если вы не снизойдете до работы сию же секунду, сотни желающих выстроятся в очередь, чтобы заменить вас! – Снейкскин даже вышел из конторы, чтобы наорать на нас.

Мы без лишних разговоров вернулись к работе и дождались, когда Снейкскин уйдет в контору и захлопнет за собой дверь, а потом возобновили беседу с того места, где нас прервали.

– Вот козлина, – фыркнул Роб.

– Да таких полным-полно, – отозвался я.

– Аминь, – кивнул Горди.

– А вот что мне интересно, как так… – начал было Роб.

– Тише! Тише! – зашипел я на него. Бросился к верстаку, прибавил звук радио. В новостях сказали такое, что я не мог не обратить внимания.

…ни подтвердить, ни опровергнуть, что его дочь Персефона Мира Хэдли беременна и что она забеременела несколько месяцев назад, когда была похищена злоумышленниками. Мы можем лишь догадываться, что пришлось вытерпеть бедной девушке, пока она находилась в руках мужчин-нулей. Сама Персефона до сих пор отказывается говорить о двух страшных днях в плену: очевидно, воспоминания о них для нее слишком болезненны, слишком ужасны…

– Эй! – Горди смотрел на меня круглыми глазами, и я не понимал, в чем дело, пока не увидел, что радио лежит на полу, разбитое вдребезги: я запустил им в стенку.

– Мне надо уйти.

Я двинулся к выходу.

– Эй! Каллум, куда это ты собрался? – окликнул меня Снейкскин.

– Мне надо отлучиться.

– Еще чего надумал!

– Никуда ты не уйдешь!

– Запросто!

– Выйдешь за дверь – можешь не возвращаться!

Я не остановился.

Глава 109 × Сеффи

Мама сидела рядом со мной в гостиной. Папа мерил комнату шагами.

Я повернулась, посмотрела на Минни тяжелым взглядом и горько процедила:

– Вот и верь тебе.

У нее хотя бы хватило совести смутиться и отвести глаза: посмотреть на меня в ответ она не могла. Я должна была предвидеть, что она не сможет держать язык за зубами. Некоторые секреты такие лакомые, что поди их сохрани. К тому же для нее это был удобный случай поквитаться со мной за все годы, когда я звала ее «Минни» вместо «Минерва». И она наверняка сказала не только маме с папой, но и еще кое-кому, а тот – еще кому-то, а тот еще – и вот уже перед нами страшная тайна, известная всем на свете. И вот-вот все просочится в прессу, это лишь вопрос времени. Может, Минни именно этого и добивалась. Так или иначе, я ей этого не прощу, проживи я хоть пятьсот лет.

– Наша задача, – начал папа, – разобраться с этим как можно быстрее и незаметнее.

– Так будет только лучше, детка. – Мама взяла меня за руку и нежно погладила.

– Мы уже записали тебя в клинику на утро, – сказал папа. – К завтрашнему вечеру все будет позади. Ты больше не будешь беременна, и мы сможем оставить это в прошлом.

– Я понимаю, солнышко, это трудно, но так определенно будет лучше, – поддержала его мама.

– Вы хотите, чтобы я сделала аборт? – спросила я.

– Ну, ты же не хочешь оставлять ребенка, правда? – В мамином голосе звучало удивление. – Ребенка своего похитителя? Незаконнорожденного, чей отец – насильник-пустышка?!

– Естественно, не хочет, – бросил папа. И повернулся ко мне: – Напрасно ты сразу не сказала нам, принцесса. Надо было рассказать, что они с тобой сделали. Мы бы разобрались со всем гораздо раньше и избежали бы домыслов в прессе.

– Я сама отвезу тебя в клинику. – Мама попыталась изобразить улыбку, но не смогла наскрести на нее.

– Поедем все вместе, – сказал папа. – Завтра к этому времени все уже будет кончено.