Крестики и нолики - [26]

Но я ошибался.

Линетт впервые в жизни закричала на Джуда в ответ. Мои сестра и брат стояли нос к носу, а папа пытался вклиниться между ними и разнять, но где там. У Джуда из рассеченной губы текла кровь.

– Ты мерзавец, и больше ничего! – кричала Линетт во весь голос. – И к тому же невоспитанный!

– Я хотя бы в здравом уме! – бросил ей в лицо Джуд.

– Это еще что значит? – спросила Линетт.

– Джуд, не надо. Линетт, прошу тебя! – Особых успехов папа не добился.

Я посмотрел по сторонам в поисках мамы, однако сразу сообразил, что ее дома нет. Она ни за что не допустила бы, чтобы все зашло так далеко. Зато папа был дома и вел себя как обычно – то есть как слабак.

– Папа, что происходит? – Я потянул его за рукав.

Папа обернулся, хотел стряхнуть мою руку – а Джуд только и ждал, чтобы он отвлекся, и бросился на Линетт. Та ударила его по лицу. Миг – и папа снова вклинился между ними, чтобы разнять. С тех пор как у Линетт отключился мозг, я не видел, чтобы они с Джудом дрались.

– На что ты похожа?! Возомнила, будто мы недостойны даже дышать с тобой одним воздухом! – прошипел Джуд. – Так вот, у меня для тебя новости, сестричка. Когда трефы смотрят на тебя, они видят такую же белую, как я, сколько ни манерничай!

Опять трефы. В последнее время у него одни «проклятые трефы» – буквально через слово.

– Я не такая, как вы. Я… я другая. Я чернокожая. Посмотри, какая у меня темная кожа. Посмотри…

Джуд оттолкнул папу, схватил Линетт за руки и подтащил к треснутому настенному зеркалу за диваном. Развернул спиной к себе, прижался щекой к ее щеке. Линетт хотела вырваться, но Джуд не отпустил ее.

– Гляди! – зарычал он. – Ты такая же, как я. Такая же белая, как я. Кем ты себя воображаешь? Нечего смотреть на меня сверху вниз, надоело! Ты ничтожество, я других таких даже не знаю! Если ты настолько ненавидишь то, что ты есть, сделай что-нибудь! Умри от чего-нибудь! А если есть на свете Бог, ты возродишься проклятой трефой, раз так их любишь, и тогда я перестану мучиться совестью за то, что ненавижу тебя!

Джуд оттолкнул Линетт от себя. Она споткнулась, упала, вытянув перед собой руки, словно хотела оттолкнуть зеркало.

– Папа, сделай что-нибудь! – закричал я.

– Джуд, довольно. Ты и так уже зашел слишком далеко, – выдавил папа.

– Да я еще и не начал! – Джуд развернулся к нему, ноздри у него раздувались. – Ей пора услышать правду хоть от кого-то, а кто еще ей все расскажет? Ты? У тебя кишка тонка! Мама и слова не скажет, потому что Линетт у нее в любимчиках, а Каллуму дела ни до кого нет, кроме своей трефовой подружки Персефоны! Кто еще покажет Линетт, как все на самом деле?

– А ты кто такой, чтобы кому-то показывать, как все на самом деле? – закричал на него я. – Ты вечно уверен в своей правоте! Меня от тебя тошнит! Не одна Линетт у нас в доме тебя на дух не переносит!

Джуд вытаращился на меня. А потом вдруг взвыл, будто раненый зверь, и бросился на меня. Я успел только отступить на шаг – и тут голова Джуда врезалась мне в живот, он сшиб меня на пол, и у меня захватило дух. Оглушенный, я не понимал, почему не чувствую ударов его кулаков, и только потом сообразил, что его от падения на землю тоже оглушило. Я отпихнул его подальше и подтянул ноги к груди, чтобы поддать ему коленкой. Он застонал, но не отпустил меня. Занес кулак. Я заслонился локтями, чтобы он не ударил меня в лицо.

Тут Джуда вдруг оттащили.

– Ты что, спятил? – кричал на него папа, лицо у него от злости стало кирпичного цвета.

Я вскочил на ноги, готовый к бою. Джуд хотел снова броситься на меня, но папа был категорически против.

– Не смей поворачиваться ко мне спиной, когда я с тобой разговариваю! – рассвирепел он.

– А пошел ты, папа!

Джуд уже отвернулся от него.

И тут папа огорошил нас обоих. Он крутанул Джуда за плечо и наотмашь ударил по лицу. Мама не задумываясь раздавала затрещины, когда мы злили ее, но папа ни разу в жизни даже не повысил голоса и тем более не поднял на нас руку.

– Не смей больше никогда, ни за что в жизни разговаривать со мной в таком тоне. – Голос папы звучал совершенно спокойно, но от этого становилось только страшнее. – Я старый человек и навидался в жизни достаточно всякой дряни, с которой мне пришлось мириться, чтобы терпеть еще и неуважение в собственном доме. Ты себе не представляешь, что пережила твоя сестра, – как ты смеешь судить ее?!

– А что такого особенного она пережила? – Джуд шмыгнул носом, потер лицо. Вид у него стал такой, словно ему не семнадцать лет, а семь.

– Три года назад на Линетт и ее парня напали. Наши. Трое или четверо мужчин-нулей. – Голос у папы стал сиплый от презрения. – Неужели ты не помнишь, как мама лишилась работы, а тебе пришлось бросить школу – и примерно тогда же Линетт довольно долго не было дома?

– Вы говорили, она поехала в гости к тете Аманде. – От ужаса я еле выговаривал слова. – Вы сказали, тетя Аманда заболела и Линни вызвалась поухаживать за ней.

– Мы с мамой тогда не могли сказать вам ничего другого. Эти люди едва не забили мальчика Линетт насмерть, а саму Линетт избили так, что она пробыла в больнице больше двух недель. Она умоляла нас не рассказывать вам, что случилось на самом деле.