Крест - [7]

Но постепенно она поняла, что унего неладно с глазами. Когда Бьергюльф и Ноккве жили в монастыре в Тэутре, монахи пытались его лечить, но это, как видно, не помогло…

Он становился все более замкнутым. Все попытки сблизиться с ним терпели неудачу. Она заметила, что это не удается и отцу. Бьёргюльф, единственный из ее сыновей, не расцветал, точно луг под лучами солнца, когда Эрленду приходило в голову заняться им. Только с Ноккве Бьергюльф держал себя по-иному, но когда мать пыталась говорить со старшим сыном о его брате, он всякий раз уклонялся от разговора. Быть может, и Эрленду в этом повезло не больше, чем ей… Хотя Ноккве так беззаветно любит отца…

Что говорить! Взглянув на детей Эрленда, сразу можно было сказать, кто их отец… Когда она в последний раз ездила в Нидарос. она видела этого младенца из Ленсвика. Во дворе собора Спасителя она столкнулась с господином Бордом, За ним шествовала целая процессия мужчин, женщин и челядинцев. Одна из служанок несла на руках младенца. Когда она поравнялась с Кристин, Борд, сын Осюльва, учтиво и невозмутимо приветствовал ее. Жены с ним не было…

Только на одно мгновение мелькнуло перед Кристин личико ребенка. Но и этого было довольно. Оно как две капли воды походило на те крошечные лица, которые она прижимала к своей груди…

Ее сопровождал тогда Арне, сын Яввалда, и он, конечно, не удержался и дал волю языку – уж таков был у него нрав. Наследники господина Борда, мол, просто из себя выходили, когда зимой появился на свет этот ребенок. Но господин Борд дал ему при крещении имя Осюльв. Он вел себя так, точно ни на миг не сомневался: между Эр-лендом, сыном Никулауса, и фру Сюннивой никогда не было ничего, кроме обычной дружественной приязни, которая всем была ведома. Но Эрленд – человек болтливый и несдержанный, ничего мудреного, что он проговорился женщине о своих планах. И она лишь исполнила свой долг, предупредив служилых людей короля, как только у нее зародилось подозрение. Будь они слишком близкими друзьями, Сюнниве, уж конечно, было бы известно, что ее собственный брат тоже замешан в этом заговоре. Когда Хафтур Грэут в тюрьме лишил себя жизни и вечного блаженства, она чуть с ума не сошла от горя и готова была взвести на себя какой угодно поклеп. Никто не станет придавать значение подобному оговору. С этими словами господин Борд обвел взглядом всех присутствующих и положил руку на рукоять своего меча, рассказывал Арне…

Арне пересказал эту историю и Эрленду. Кристин возилась как-то на чердаке стабюра, а мужчины стояли под галереей и не подозревали, что она слышит их разговор. Арне говорил, что рыцарь из Ленсвика души не чает в мальчике, которого жена родила ему прошлой зимой, – Борд ни минуты не сомневался в своем отцовстве.

– Ну что ж, ему лучше знать, – ответил Эрленд. И по его голосу она сразу представила, как он, опустив глаза, улыбается одним уголком рта.

– Господин Борд терпеть не может своих родичей, которые стали бы его наследниками, умри он бездетным, – продолжал Арне. – Но люди говорят, что это все-таки несправедливо…

– Ему самому лучше знать, – повторил Эрленд прежним тоном.

– Что верно, то верно, Эрленд, а все-таки этот малыш один унаследует больше, чем семь сыновей, которых ты прижил с женой…

– О моихсеми сыновьях я сам позабочусь, Арне.

Тогда она спустилась вниз. Она не могла стерпеть, чтобы этот разговор продолжался. Увидев Кристин, Эрленд слегка смутился. Он подошел к ней, стиснул ее руку и встал позади жены, касаясь грудью ее плеча. Она поняла, что, стоя так и глядя на нее сверху вниз, он как бы подтверждает свое последнее заверение, как бы хочет ее поддержать…

…Кристин почувствовала, что Мюнан смотрит на нее: глаза у него были испуганные. Видно, она улыбнулась про себя – не слишком доброй улыбкой. Но когда мать перевела взгляд на малыша, он тотчас улыбнулся ей, робко и неуверенно.

Тогда она страстно прижала его к груди. Ведь он еще совсем крохотный, ее младший сыночек, и она еще может целовать и ласкать его! Она подмигнула ему одним глазом, и он силился подмигнуть ей в ответ, но у него зажмуривались сразу оба глаза. Мать весело рассмеялась, тогда и Мюнан залился звонким, как колокольчик, смехом, а Кристин стискивала и душила его в своих объятиях…

Лавранс сидел поодаль, прижимая к себе собаку. Они оба прислушивались к звукам, доносившимся снизу, из леса.

– Это отец! – И собака, а за ней мальчуган вприпрыжку помчались вниз по крутому склону.

Кристин помедлила немного. Потом встала и приблизилась к самому краю обрыва. Внизу, на

На тропинке, показались Эрленд, Ноккве, Ивар и Скюле. Они весело и задорно поздоровались с ней. Кристин ответила на приветствие. Спросила, не за лошадьми ли они пришли. «Нет», – сказал Эрленд. За лошадьми Ульв вечером пришлет Свейнбьёрна. А они с Ноккве собрались идти на оленя, и близнецы решили проводить их, чтобы навестить мать.

Она не ответила. Она поняла еще прежде, чем спросила. Ноккве вел на поводке собаку. Оба они с отцом были одеты в куртки из грубого серого сукна с вотканными черными прядями шерсти – почти неотличимые от каменистых склонов. Все четверо были вооружены луками.