Крест толкователей - [26]

Капитан пообещал себе, что в ближайший выходной он займется машиной всерьез. Снимет карбюратор, разберет его и промоет бензином каждую деталь. Поставит новый ремкомплект.

Поскольку у Ракитина не было ни семьи, ни детей, он привык относиться к своей «шестерке» как к живому существу, которое предано ему и которое всегда где-то рядом. Ни расход масла, ни неумеренный бензиновый аппетит, ни многочисленные и почти ежедневные поломки не доставляли капитану существенных неудобств — он был старшим по званию и по возрасту, и относился к машине по-товарищески. Он снисходительно терпел ее самые фантастические капризы.

Наконец, Ракитин включил первую скорость и тронулся с места.

Он свернул за угол и поехал по Пролетарской. Сразу же за перекрестком, между собесом и книжным, была арка с лепниной, которая вела в подворотню. В глубине ее стояла машина с тонированными стеклами.

«Жигули» проехали мимо. Машина из подворотни почти бесшумно завелась, медленно выехала и остановилась, не включая поворотный сигнал. Ракитин проехал перекресток. Когда расстояние до его «жигулей» увеличилось метров до ста пятидесяти, машина с тонированными стеклами вывернула на проезжую часть и двинулась следом.

* * *

За рулем этого автомобиля сидел Антон Каратаев. Рядом, на пассажирском сиденье, расположилась Дементьева. На коленях ее был раскрытый ноутбук. Юлия Николаевна смотрела на монитор, не поднимая на дорогу глаз.

Каратаев двигался медленно — потому что не гнал и объект, за которым они вели охоту. Каратаев посмотрел на заднее стекло «шестерки», на которое был налеплен треугольный знак с чайником, испускающим облачко пара.

Подполковник усмехнулся.

— Ну и тип. Как ты его оцениваешь? — спросил он.

Глаз своих от монитора Юлия Николаевна не подняла. Она ответила:

— Знаешь, Антон… Двойственно. В кабинете у прокурора я наблюдала за ним и попыталась сделать анализ. Когда он отвечал на вопросы, все было вроде бы как нужно. Рефлекторные движения мышц, жесты. Однако… Мне показалось, что он почувствовал, что я веду над ним наблюдение. И за ответами его будто бы что-то стоит еще. Не исключаю, что он просто играл с нами.

Машина Ракитина остановилась на светофоре. Каратаев не стал подъезжать ближе и пристраиваться ей вслед. Он взял к обочине и остановился у тротуара, сохранив дистанцию.

— Думаешь, он так непрост? — спросил Каратаев.

Дементьева подняла на секунду глаза на объект слежки. Потом вновь опустила взгляд на монитор.

— Пока еще ничего не знаю, Антон… — сказала она. — Ты к нему близко не подходи. Пусть он не видит нас. С маяком все равно далеко не уйдет.

На мониторе ноутбука был спутниковая карта, увеличенная до такой степени, что на крышах различались решетки телевизионных антенн. В ее геометрическом лабиринте двигалось пульсирующее световое пятно. Это была машина Ракитина с установленным на ней маяком.

На перекрестке включился зеленый. «Шестерка» поехала. Каратаев подождал, пока она не скроется за поворотом.

— Теперь давай, — сказала Дементьева. Каратаев тронулся с места. — Тут направо… и немного прибавь. Метров через двести левый поворот, он пошел туда. Послушай, Антон…

Каратаев бросил на нее удивленный взгляд.

— Может, — спросила Юлия Николаевна. — Стоило ему рассказать все, как есть?

Машина дернулась. Каратаев резко перешел на пониженную передачу.

— Ни в коем случае. — резко ответил он. — Ты что, с ума сошла?

* * *

Над входом в парикмахерскую висела вывеска «Улыбка фортуны». Такое название подходило бы больше для казино или для кабинета дантиста, и какое отношение имела фортуна к стрижке волос, было не совсем понятно. Однако внутри салона все сверкало по высшему разряду — кондиционер, прекрасные зеркала, кресла с электроприводами и даже автомат с бесплатным кофе для клиентов. Из динамиков, висевших во всех четырех углах зала, доносился «марш тореадора». Пять кресел были пусты в этот утренний час, а в шестом полулежал носом кверху человек, щеки которого были густо покрыты мыльной пеной.

Рядом с ним, сверкая опасной бритвой, делал виртуозные пассы руками парикмахер Саша. Это был настоящий мачо, уши и ноздри которого украшал обильный пирсинг. Густой конский хвост Саши лежал на спине, безрукавка открывала мускулистые руки с выбритыми подмышками, на запястьях которых позвякивали многочисленные дутые браслеты. На Саше были кожаные штаны в обтяжку и кокетливый передник с десятком карманчиков, из которых выглядывали в разные стороны разнообразные ножницы, расчески и помазки.

Клиент под его виртуозными руками блаженно расслаблялся, и поначалу, под слоем пены, лица его было совсем не разобрать. Но когда движения бритвы приоткрыли большую часть сиреневых щек, стало ясно, что под пеной скрывался судмедэксперт Сабуров.

Внезапно медик открыл один глаз, приподнял голову и оценивающе посмотрел на свое отражение в зеркале.

— В носу не забудь, — сказал он. — Не видишь, торчит?

— Непременно, Виктор Михалыч, — ответил Саша. — Торчит.

Он положил на лоб Сабурова два пальца и мягко прижал его голову затылком к подголовнику.

В руках его сверкнули маленькие звонкие ножницы, которыми он щелкнул несколько раз, выстригая волосы из ноздрей судмедэксперта.