Крест толкователей - [15]

Дементьева вздохнула.

— Да нет, Антон… Не стоит. Это ни к чему. Сколько мы не виделись?

Каратаев не спускал с нее глаз.

— Больше года. Я звонил тебе. Но ты ни разу не взяла трубку.

Дементьева посмотрела за окно. Около своей машины топтался капитан Ольшанский. Капли колотили по его капюшону, разлетаясь мелкими брызгами, которые создавали вокруг его фигуры туманный ореол.

Юлия Николаевна насмешливо спросила:

— И весь этот цирк — только ради того, чтобы увидеть меня? Эскапада на лекции, краденая машина, гаишный капитан? А может, и гроза по твоему заказу? Только ради того, чтобы я вошла именно в это кафе?

Каратаев достал из внутреннего кармана металлический цилиндр и отвернул с него крышку. Вынул изнутри сигару, кончики которой обкусил карманной гильотиной. Внезапно в пространстве за Каратаевым сматериализовался метрдотель. К сигаре приблизилась рука в белой перчатке, в которой щелкнула зажигалка. Каратаев прикурил и выпустил длинную струю сиреневого дыма.

— Может быть, и гроза… — уклончиво ответил он.

— Тогда отпусти капитана, — решительно сказала Юлия Николаевна. Нечего ему под дождем мокнуть — он тут совсем не причем. И не кури — я не выношу дыма, ты знаешь.

Поперхнувшись, Каратаев некрасиво погасил сигару в пепельнице — смял ее, как папиросный окурок, да так, что она лопнула. Затем достал из кармана мобильный.

— Спасибо, Ольшанский, — сказал в него Каратаев. — Буду обязан, капитан. Все, дальше я сам.

Дементьева еще раз посмотрела в окно. Офицер убрал телефон и сел за руль своей машины прямо в дождевике. Вспыхнули фары, и автомобиль ДПС резко взял с места.

Дементьева сжала кулаки и уперлась ими в край столешницы, подавшись грудью вперед.

— А теперь послушай, — сказала она, смотря на Каратаева в упор. — Ты ведь знаешь, как я схожусь с людьми. Трудно и весьма мучительно. Но еще мучительнее для меня расставание с ними. Один раз я все это уже пережила. Я не хочу, чтобы те воспоминания снова обрастали плотью.

Каратаев налил себе почти полный бокал вина и выпил его залпом, как воду.

— Жаль, Юля, очень жаль… — сказал он. — Ты ведь все сама чувствуешь. И прекрасно понимаешь, что ты для меня значишь. Я по тебе скучал, это правда. Но если быть откровенным до конца, то я тут — еще по одной причине.

— Я больше не работаю у вас, Антон. — сказала Дементьева. — Меня уволили. Без всяких на то объяснений. Мой отдел теперь возглавляешь ты. Так что…

Каратаев вздохнул.

— Генерал Бояринцев хотел переговорить с тобой. Лично. Может быть…

— Мне этого не нужно, понял? — решительно сказала Юлия Николаевна.

В этот момент в кармане пиджака Каратаева зазвонил телефон. Антон достал трубку, и посмотрел на определитель номера. Выпрямил спину, прочистил горло и только после этого нажал на кнопку соединения.

— Слушаю, товарищ генерал… Да, рядом. Боюсь, что она… Есть, товарищ генерал, — Каратаев протянул трубку Деминой. — Тебя… только на два слова…

Какое-то мгновение Юлия Николаевна колебалась. Трубка все еще была в протянутой руке Каратаева, и глаза того смотрели теперь почти умоляюще. Наконец, Дементьева взяла у него телефон и приложила его ее к уху.

— Юля? — донесся до нее голос Бояринцева, который она уже почти успела позабыть.

— Да, товарищ генерал. Это я.

— Я предлагаю тебе вновь работать у нас. Понимаю, что тебе трудно сейчас принимать какие-то решения. Но прошу пока только о встрече. Буквально на полчаса.

— Товарищ генерал, ничего не получится, — ответила Юлия Николаевна. — Я работаю в университете и не могу бросить своих студентов.

— Я знаю, Юля. Но только на полчаса. А ответ дашь уже после нашего разговора.

— Но я…

Разговор оборвался. Из телефонного аппарата понеслись частые гудки. Каратаев взял из ее рук телефон и спрятал его в карман.

— Что же случилось на этот раз? — медленно проговорила Юлия Николаевна.

Каратаев поднялся со стула.

— А вот это расскажет тебе генерал Бояринцев. Он хочет сделать это лично. Поедем, Юля?

Дементьева все не двигалась с места. Она смотрела в окно, за которым постепенно стихал дождь.

— Твой капитан забрал мои документы, — упрямо произнесла она.

Каратаев слегка улыбнулся.

— Ах, это… да не волнуйся ты.

Он достал из внутреннего кармана пиджака бумажник и раскрыл его. Затем ловко, словно карточный шулер из колоды, вынул из бумажника два ламинированных прямоугольника картона. Небрежно положил их на стол. Это были права и техпаспорт на имя Юлии Николаевны Деминой.

* * *

Проехав пропускной пункт, машина остановилась у центрального подъезда нового пятиэтажного здания. Из нее вышел Антон Каратаев и открыл пассажирскую дверь. На асфальт опустилась стройная нога Юлии Николаевны. Каратаев подал руку, Дементьева оперлась об нее и выбралась из машины.

Встав на тротуар, Юлия Николаевна осмотрелась.

— Вы переехали, — сказала она. — Поздравляю.

У входной двери висела полированная доска с металлической надписью:

«Институт изучения головного мозга им. В. М. Бехтерева»

* * *

Фойе института оказалось неожиданно многолюдным и напоминало зал ожидания на вокзале. Проходили сквозь турникеты служащие в крахмальных воротничках, прикладывая к сканерам магнитные пропуска. Вдоль стен, украшенных невыразительными пейзажами, стояли банкетки, на которых располагалась самая разнообразная публика. Какая-то женщина в резиновых сапогах чистила над подолом вареное яйцо. Азартно щелкал кнопками мобильного подросток с глянцевым, причудливо татуированным черепом, и на плече его безмятежно дремала раскрашенная девица. На соседнем диване рядком сидели три узбекских аксакала в длиннополых стеганных чапанах и узорчатых тюбетейках. Двое из них жевали насвай, а третий, по-видимому, уже отжевав свое, вполне культурно сплевывал тягучую коричневую слюну в урну. У бюста Владимира Михайловича, в чью честь и был назван институт, стоял какой-то китаец. Он резко жестикулировал и горячо говорил в микрофон малопонятные фразы, обращаясь к безучастному академику. Бехтерев, слегка наклонив мраморную голову, задумчиво смотрел сквозь него. Соплеменник оратора, выставив зад, снимал товарища камерой, укрепленной на треноге.