Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход - [2]

Алексей понимал, что спорить бесполезно, и потому лишь молча кивнул в ответ.

– Обещаю, вскоре ты тоже сможешь навестить своих родных в столице, – улыбнулся я, стараясь его приободрить. – Но дела государства прежде всего, и ты должен это понимать.

– Можете на меня положиться, – без особой радости пообещал Алексей. – Что мне следует передать гонцу? Пусть ждет ответа?

Я еще раз взглянул на свиток и, немного подумав, сказал:

– Нет, ответа не будет. Я лично передам императору это письмо, и пусть василевс5 решает, какие действия следует предпринять. А теперь можешь идти и сообщи посланнику, чтобы переночевал у нас, а завтра утром пускай отправляется в обратный путь.

Алексей отрывисто кивнул и вышел из комнаты.

Когда дверь захлопнулась, я протер усталые глаза и медленно поднялся из-за стола, чувствуя, как кровь наполняет онемевшие мышцы. На улице уже вечерело, и лучи заходящего солнца струились в комнату через настежь открытое окно кабинета, окрашивая стены в ярко-розовый цвет. Стояла невыносимая духота, и потому я решил немного прогуляться по саду, который манил свежестью и обещал спасение от вездесущего зноя.

Во время прогулки еще раз перечитал письмо из Рима. Новости были великолепными! Эти несколько строк вновь вселили в мое сердце надежду, что все принесенные нашим народом жертвы оказались не напрасны.

Прошло почти три года с тех пор, как папа Евгений IV объявил крестовый поход против турок. Османская империя вновь набирала силу, и следовало во что бы то ни стало положить конец ее притязаниям на земли Восточной Европы.

Этот поход в первую очередь был нужен Константинополю, который в течение многих столетий сдерживал волны арабских и турецких завоевателей. Теперь его сил едва хватало для обороны собственных предместий, и помощь с запада была нужна как никогда.

Ради спасения своей родины император Иоанн лично отправился во Флоренцию, где признал верховенство римского папы в делах церкви и пошел на другие уступки, которых потребовали от него латинские епископы. Такова была цена военной помощи, и, хотя соглашение было подписано четыре года назад, до сегодняшнего дня я сомневался, что Святой престол предпримет хоть какие-то решительные действия против турок.

Однако сейчас в своих руках я держал доказательства обратного!

В письме сообщалось, что молодой венгерский король Владислав III подготовил армию во главе с прославленным полководцем Яношем Хуньяди, который уже не раз отличался в боях с османами. Сербский правитель Георгий Бранкович также обещал оказать походу всю возможную помощь. К союзу против турок примкнул и караманский эмир Ибрагим-бей, который своими кровавыми набегами опустошал восточные провинции Османской империи и вынуждал султана держать здесь значительные силы.

Более благоприятного момента для наступления представить было трудно, и папа Евгений IV в этом письме заверял императора Иоанна, что войско крестоносцев выступит в поход еще до конца лета.

Новости были прекрасными, но я всегда с недоверием относился к латинянам и хорошо понимал, что вовсе не из благородных побуждений папский престол решил помочь нам в борьбе с турками.

Православная вера – это все, что наш народ сумел сохранить во времена бесконечных смут и потрясений. Именно она до сих пор сплачивала нас и помогала оправиться от горьких поражений.

Но теперь мы должны были отказаться и от нее.

Церковная уния, которую подписал наш император Иоанн VIII от имени своих подданных на Флорентийском соборе, ставила православную церковь в зависимость от Рима. Эта мера была вынужденной – западные монархии не спешили помогать тем, кто не разделял их веру.

«Потерять душу, чтобы спасти тело», – так трактовали унию многие видные философы и священники. Однако сомнения не покидали меня: сможем ли мы спасти тело, даже продав свою душу?

Я хорошо помню день возвращения императора в Константинополь после подписания унии. Мертвая тишина повисла тогда над городом. Люди безмолвно взирали на своего повелителя, и в их глазах читались самые горькие чувства: разочарование, гнев, тревога и страх. Никто не приветствовал императора, и единственным звуком, сопровождавшим Иоанна по дороге в свой дворец, был одинокий стук подков его лошади.

Из скромности я не посмел сообщить императору свою точку зрения. Но на мой взгляд, судьба восточных христиан не волнует никого на Западе. В них по-прежнему видят лишь схизматиков и еретиков, которые никак не хотят принять латинскую веру. Это противостояние длится столетиями, а старые обиды забыть непросто, особенно если из-за них пролилось так много крови…

Так рассуждал и покойный Мануил, отец нынешнего императора. Однажды он призвал юного Иоанна к себе и сказал ему:

– Помни, сын мой, османы больше всего на свете опасаются нашего союза с латинянами, поскольку думают, что такой союз может принести им много бед и несчастий от стран Запада.

Если же латиняне вновь будут настаивать на объединении церквей, как это было раньше, будь в этом деле их верным союзником, особенно когда тебе необходимо запугать турок. Но не предпринимай ничего, чтобы воплотить унию в жизнь, поскольку твои подданные никогда не согласятся на это, ибо латиняне причинили им слишком много зла. Произойдет великая смута, и она толкнет православных в руки нечестивых мусульман.