Крест на моей ладони - [151]

Разноединники поверили.

* * *

Когда налагается талулат, опальному правителю даётся возможность молить Наисправедливейших Судей о прощении у астрального зеркала. Наблюдать дивную церемонию будут главы всех потайниц и нычек, — чтобы видели, как приходится расплачиваться за неповиновение. Без телешоу останутся только вампирские общины, гремлинские и Троедворье. Да, чуть не забыла — ещё и отлучённые хелефайи.

Своего зеркала у Царства нет, и мне предложено воспользоваться ремнийским.

Волей Предрешателей в зал допущены только Брокко, Дьятра, четыре воина их охраны и четверо моих телохранителей — Роберт, Тимур, Дитрих и Валенти.

Астральный зал во дворце верховного предстоятеля невелик — десять метров в длину, пять в ширину, высота — три. Мебели никакой, в торцовой стене дверь, напротив — зеркало в золотой раме, щедро усыпанной разнообразными драгоценными камнями. Аляпистость и безвкусица жуткая, смотреть тошно. Само зеркало качества отвратительного: мутное голубоватое стекло, в котором вместо отражения видна только какая-то блеклая тень. Впрочем, его не для того делали, чтобы люди в нём своей красотой любовались.

По сценарию, покаяние должно состояться именно перед зеркалом. Но мне надо хотя бы на одну минуту проникнуть в Перламутровый Зал. Под блузкой закреплены три разночастотных маячка, и Марина Кошурина, хакерша из Олеговой фирмы, хотя бы по одному из них, да вычислит координаты точки.

Насколько мы с Робертом можем судить, девушка работает только в компьютерной части Олеговой фирмы и к основному месту его службы никакого отношения не имеет. Но специалист она уровня эфэсбешного.

Я подошла к зеркалу, произнесла взывающую речь. По нему пробежала световая волна, блеснули разноцветные искры, стекло стало прозрачным, и я увидела Перламутровый Зал и девятку Великих Решателей.

Эффектно выглядит, и даже очень. Вкус, воображение и хорошие режиссёрские навыки у Предрешателей есть. Молодцы, впечатление производить умеют.

Брокко, Дьятра и охранники рухнули на колени и склонились ниц, скользнув ладонями по полу — обычай древнеегипетский, так, согласно папирусам, приветствовали живых богов-фараонов придворные. Дёрнулись кланяться и Грюнштайн с Валенти, но Феликс оглянулся на Роберта и Тимура и остался стоять, рывком выпрямил с полупоклона Грюнштайна.

Я постучала по зеркалу отлично наманикюренным ногтем, обернулась к альянсовцам и сказала:

— Бросьте свой грошовый спектакль, Брокко. Поверить, что видеомонитор кустарной выделки — это окно в Надмирье Пречистое, смогут только ваши потайничные дикари.

Альянсовцы ахнули от ужаса и вжались в пол. Стекло астрального зеркала исчезло с лёгким мелодичным звоном.

— Войди в Перламутровый Зал, дерзновенная, — с величественным спокойствием произнёс кто-то из Девятки. Голос бесполый и гулкий, явно говорит через модулятор.

Я вошла. Роберт и Тимур шагнули за мной, но дверь опять стала зеркалом. Путь к отступлению отрезан.

Впрочем, его не было и раньше. Для меня теперь каждый бой и последний, и решающий.

Вздыбилась ментальная броня, налились стальной упругостью и крепостью мышцы, а разум захлестнула волна одержания. Это то самое высокое безумие битвы, при котором воин не чувствует ни страха, ни боли, может сражаться часами, не поддаваясь усталости, когда удесятеряются силы, а все мысли сосредоточены только на одном — уничтожить противника. Поэтому остановить таких воинов невозможно. У скандинавов они назвались берсерками, у славян — одержимцами.

Верховные Хозяева волшебного мира беспокойно шевельнулись. Нулевичку чаротворцы не боялись, но ничто — ни пуля, ни волшебство, ни клинок — не уничтожит одержимца мгновенно. Зато любой мало-мальски прилично обученный боец умеет убивать голыми руками. Тем более в состоянии одержания. Одного из Предрешателей я с собой заберу. А повезёт, так и двух.

Войти в их число не хотелось никому.

— Своим талулатом вы прочно убедили весь волшебный мир в том, — сказала я, — что моя ануна несоизмеримо лучше вашей. Но сообразить, что она с лёгкостью уничтожит любой талулат, вам умишки не хватило.

Предрешатели поёжились и еле заметным движением пальцев набросили на себя стихийный звуковой фильтр — вибрирующий на боевой частоте голос болезненен для барабанных перепонок.

— Увидим, Хорса, — ответил Предрешатель.

Его имя я считала вмиг.

— Увидим, Лайрос. А теперь я ухожу. Открой дверь.

Остаться на лишнюю секунду в одном помещении с одержимцем способен только клинический идиот, — дверь девяточники открыли.

Я вернулась в астральный зал, стряхнула одержание. Зеркало потухло. Разговор окончен.

Слишком поздно. Опоздали Предрешатели сообразить, что сражаться одержимцы могут и словами.

В этом бою я победила.

* * *

Кошурина, сексапильная пышечка двадцати семи лет с чёрными кудрями и глазами, разложила на столе в зале Высшего совета фотографии.

Через насовский спутник она определила координаты Перламутрового Зала с точностью до миллисекунды и сделала снимки местности.

— Всё, — оборвала я обиженный скулёж Валенти. — В операциях ваши люди будут участвовать, когда полностью пройдут курс молодого бойца, то есть научатся прилично стрелять и отличать одержание от одержимости. А сейчас займёмся снимками.