Крест на моей ладони - [142]

— Нет, — твёрдо ответил Миденвен. — Никогда. Его защитит ненависть. Он слишком сильно ненавидит тех, кто погубил его побратимов, чтобы поддаться дурману Надмирья, как бы силён он ни был.

— А тебя защитит любовь, — сказала я. — Она гораздо сильнее ненависти. Ты ведь любишь своих друзей, они любят тебя. Даже самые крепкие чары бессильны против такой брони. Любовь — надёжнейший из оберегов.

Я сжала ему плечо, заглянула в глаза.

— Они будут там вместе с тобой, Дейлерин, в твоём сердце. И с твоим отцом. Все вместе вы сумеете справиться с любым мороком и дурманом.

Миденвен стремительным движением обнял меня, прижал к себе.

— Ты всё-таки простила меня, — тихо сказал он. — Простила.

— Глупенький ты, — ответила я. — Только такой глупый наивный ушехлоп и мог поверить в нелепую байку о всемогуществе девяти мерзавцев.

Я мягко высвободилась из объятий, улыбнулась. Он смущённо улыбнулся в ответ, уши выпрямились.

— Нина, можно я расскажу в Виальниене то, что ты сказала? О том, что узы могут стать бронёй и источником силы?

— Нужно. И не только в Виальниене.

Миденвен повернулся к окну, посмотрел на уличную суету.

— Я пойду, — сказал он.

— Подожди немного, сейчас Егор придёт. Ты же всегда хотел с ним познакомиться.

Пришёл Егор действительно быстро, минуты через три. Миденвен посмотрел на него с удивлением, потом — с недоумением — на меня.

Егор очень красив — высокий блондин с огромными, почти как у хелефайи, зелёными глазами, безупречными чертами лица и с фигурой античного атлета. Бабы вешаются на него гроздьями, но дольше недели ни одна не выдерживала, — трудно наладить отношения с мужчиной, который живёт исключительно своей работой, и даже в постели, до и после любовных утех, говорит только о ней. Но мне нравится именно эта увлечённость. Просто смазливых мужиков полно, да людей среди них мало. Как, впрочем, и среди женщин.

Общую тему для разговора с лучшим фармацевтом Хелефайриана Егор нашёл быстро.

— Я бы очень хотел познакомить с вами отца, — сказал Миденвен, не сводя с Егора восхищённых глаз. — Он целитель. А сейчас изучает человеческую медицину. Но о таком наставнике даже не мечтал.

Егор смутился. Я прикусила губу, чтобы скрыть улыбку. Предсказать итог их знакомства было несложно.

* * *

Рано утром Егор уехал на консультацию в какую-то из больниц Праги. Роберт разминулся с ним всего на несколько минут.

Вид у брата неважный — бледный, осунувшийся, глаза заплаканы.

У меня заледенел желудок. Чтобы Роберт, с его непрошибаемым самообладанием, заплакал, должно случиться нечто настолько ужасное, что десятибалльный прорыв инферно мелким пустяком покажется.

Роберт безвольно рухнул на стул у окна.

— Локр, что случилось? — назвала я его истинным именем.

По щекам брата опять потекли слёзы.

— Вчера Сашка умер.

— Что? — не поверила я.

— Авария. Дождь, поздний вечер, мокрая дорога. Западная объездная, Сашка возвращался из военного санатория. Выжили все, кроме него. Одного выкинуло при ударе, двоих выпихнул Сашка. Он ведь всегда был спасателем. Сапёром. А его спасти не удалось. Даже могилы не будет, хоронить нечего… — Роберт замолчал, заставил себя успокоиться, вытер слёзы. — Сашка владел «вольной смертью». Гореть заживо ему не пришлось.

Мне стало очень холодно. Так холодно, что я бы с радостью полезла в горящую машину вместо Сашки. И он был бы жив, и я бы согрелась. Пол шатался. Я села на кровать.

— Ильдан, — услышала я собственный голос. — В одиночку ему не справиться. А Беркутова — не поддержка, она знала Сашку, ей самой нужен кто-то, кто поможет одолеть боль.

В руке откуда-то взялся мобильник, мои пальцы набирали эсмеску. Джакомо сумеет убедить Ильдана в непреложности одной скверной истины: даже если бы он был в этой поездке вместе с сыном, спасти его всё равно бы не сумел. Даже чаротворцам подвластно не всё. Надо только произнести это нужными словами.

— И работа, — говорили мои губы, — Ильдану нужна работа, которая заполнит все мысли и выматывать станет так, что от усталости он будет мгновенно проваливаться в сон без сновидений.

Я позвонила Веронике. Телефон отключён, значит сидит на очередном совещании повелителей. Я набрала код экстренной связи. Хорошие новости по этой линии не приходят никогда, а плохие излают предельно сжато и прямо. Столь же коротко сообщают о дальнейших действиях.

— Поговори с альянсовскими повелителями, — сказала я. — Пусть наймут Ильдана проверять инфернальную устойчивость нычек. Слово «инферно» заставит его согласиться, несмотря на личное горе, троедворские рефлексы сработают. А проверять нычки он должен до тех пор, пока боль не притупится настолько, что бы о ней можно было говорить. Пражанское гражданство и визу в Альянс надо оформить немедленно, к работе Ильдану и его сотройчанам необходимо приступить сегодня же.

— Поняла, — ответила Вероника. — Документы оформлю через наш Алый Круг, это займёт не более трёх часов. Отбой связи.

— А мы? — спросил Роберт.

— А мы как-нибудь справимся сами, — сказала я.

Роберту тоже необходимо какое-то дело, способное притупить боль. Как и многим, кто знал Сашку. Но Роберту прежде всего — они крепко дружили.

— Собери мою бригаду, и любых других ребят понадёжнее — и ранговиков, и дворовых, — сказала я. — И бригаду Реваза Аскерова, вам понадобится техническая поддержка. Словом, привлеки всех троедворцев, у кого мозги есть, а не только боевые навыки. Не обязательно камнедельских — любых. Совет общин Алого Круга заканчивается только через два дня, отмечать же это достославное событие соотечественники начали ещё вчера. Знаменитые троедворские дебоши — не та слава, которая способна украсить державу, мнящую себя великой.